ME Afterlife: Комиссар по этике. Пролог

47 лет со дня победы над Жнецами. 
Земля. Восточная Евразия.

— Папа, а расскажи еще что-нибудь про капитана Шепарда! 
— Да что тебе рассказать? Ты и сам лучше меня все знаешь. 
— Не все, не все! Расскажи про его невесту! 
— Невесту? 

Отец хмыкнул и пересадил сына с левого, поврежденного, колена на правое, полностью работоспособное — со всеми своими электромоторчиками и сервоусилителями. 
— Да, про невесту! — не унимался ребенок. — Расскажи, на ком Шепард хотел жениться после войны! 
— Это хороший вопрос, — улыбнулся отец. — Понимаешь ли, капитан Шепард был слишком занят войной со Жнецами, чтобы строить планы на мирное время. 
— То есть у него не было невесты? 
— Невесты, наверное, нет, — отец прикрыл глаза, словно на самом деле силился припомнить, кого герой человечества примеривал себе в супруги. — Но были несколько девушек, которые вполне могли понравиться капитану. 
— И Лиара тоже? 
— Нет, конечно же! — посуровел отец. — Как тебе это только в голову взбрело? Азари совершенно не похожи на людей. Они страшные и злые. 
— Почему? — ребенок, казалось, был сбит с толку. 
— Потому, что у них на голове щупальца, а еще они кровожадные биотики, причем все поголовно! У азари врожденные способности к управлению масс-полями, вам это должны были рассказывать в школе! 
Ребенок помолчал секунду, потом согласно кивнул головой. Видимо, в самом деле вспомнил что-то с урока ксенобиологии. 
— Да, говорили. Но еще говорят, что... 
— Это все сказки! — сурово прервал сына отец. — Лиара Т’Сони первой сбежала из Солнечной системы, когда казалось, что Жнецы вот-вот уничтожат Землю. Вместе со всеми инопланетянами. И с Нормандией, кстати. Только отважная Тали’Зора осталась помогать воинству капитана, когда он прорывался к Каналу на Цитадель. 
— А Тали нравилась Шепарду? — вернулся к теме беседы ребенок. 
— Наверное, — с лица родителя сошло суровое напряжение, возникшее в разговоре про азари. — Хотя я думаю, что капитан ее просто пожалел, как всех кварианцев. Им достаточно досталось от гетов, и не будь Шепарда... 
— Я знаю, знаю, — сын соскочил с колен отца и встал в «позу гета», прицелившись в родителя из воображаемой импульсной винтовки. — Геты их убили бы всех, если бы не Шепард! Но ты не сказал, нравилась Тали капитану? А если нравилась, то могли бы у них быть дети? Нам в школе сказали, что декстро-аминокислотные жизненные формы с людьми генетически несовместимы, и вообще, что по происхождению кварианцы скорее птицы, чем млекопитающие. 
— Я не знаю про их происхождение, сынок. Но со Жнецами они сражались храбро. А теперь давай спать, хватит о женщинах расспрашивать! Вырастешь, дослужишься до капитана — сам все узнаешь... 
Звонок во входную дверь прервал трансляцию. Голокуб послушно заморозил детскую программу, едва две из четырех голов отвернулись от проектора и уставились на входную дверь. 

Семья Гросс никого не ждала в гости. И день недели не тот, и погода совершенно не гостевая, да и вообще, кого еще могло принести в разгар зимы, когда не то, чтобы неба, даже крыши дома за снегом не видно? 
Михаэль поднялся с кресла и строго цыцнул на внучат. Холи и Гори, приученные дедом к дисциплине, послушно замерли. Даже не проявили негодования из-за разом затихшего головидео. Улучив момент, девочка тут же ткнула брата в бок. Мальчишка ойкнул и, недолго думая, свалил сестренку боковой подсечкой. Холи вскочила и приготовилась торжественно заорать, но тут вмешалась хозяйка, и готовая разрыдаться девочка с готовностью перешла в надежные и мягкие бабушкины руки. Одна из этих рук тут же шлепнула Гори пониже спины, но не в наказание, а с укором. Мол, знаю, что она первая начала, но ты — мужчина, и отвечать силой на причуды женщин права не имеешь. 
Гори нахохлися почище тех самых птиц, от которых якобы произошли кварианцы. 
Глава семейства медленно, насколько позволяло здоровье, дошел до прихожей, глянул в экран коммуникатора и чуть было не лишился дара речи. 
— Алина? — изумленно произнес старик. — Что ты тут де... 
— Да, это я, — раздался голос, чуть искаженный дешевым трансмиттером. — Папа, мне нужна твоя помощь. 
— То есть, убежать из дома, забитого эксплуататорами свободолюбивого галактического народа — в этом помощь не нужна? — медленно, чуть ли не по слогам спросил пожилой мужчина. — А вот как шило из за... из-за головы убралось, так тут же о помощи вспоминаем? 
— Ну папа... 
Мужчина уже не слушал, а набивал на инструметроне приказ системе безопасности. 
Едва створка отошла на треть, в гостиную, впустив с собой изрядный кусок уличной вьюги, прошмыгнула грациозная фигура гостя. Точнее, гостьи, но ни в коем случае не «какого-то человека». 
Во-первых, для семьи Гросс он был вовсе ни какой-то, а вполне определенный, доставивший в свое время как море неприятностей, так и океан хорошего настроения, искренних, любящих улыбок и прочих светлых чувств. А во-вторых, никто бы в здравом уме и трезвой памяти не назвал бы гостя человеком. 

Альена Г’Рос не являлась представителем человеческого вида. Так случилось, что приемной дочерью Михаэля и Анны Гросс оказалась самая что ни на есть настоящая инопланетянка. 
Девушка стянула запорошенную шапку-ушанку, так любимую в восточной Евразии, еле успела стряхнуть с нее изрядный сугроб снега, как из гостиной донесся восторженный вой на две молодые глотки. Гори и Холи с криками «тетя Алина приехала!» наперегонки рванулись к гостье. Добежали до высокой девушки, синхронно подпрыгнули и повисли на точеной талии — даже длинной толстой курткой не скроешь! — голубоглазой и голубокожей красавицы. 
О «страшных кровожадных азари», коими пугала детишек Образовательная сеть Ассамблеи, обе малолетки тут же позабыли. Может и верили, что где-то в пучинах космоса, на далеком Титане живут ужасные биотические тетки с щупальцами на головах, но их собственная азари была совершенно другой: милой, ласковой и горячо любимой. 
Альене Г’Рос было не привыкать к подобного рода определению. Природному обаянию азари, если та захочет, невозвможно противиться, какими бы ужасами не питал голокубик молодое поколение. 
— Могла бы снег и на пороге стряхнуть, — ворчливо буркнул хозяин, принимая у Алины куртку. Хозяйка тем временем отцепляла от гостьи детишек. Та еще задача, особенно если учесть, что только отцепленный, дождавшись, пока бабушка возьмется за второго, тут же снова бросался на талию азари. 
— И засветить азарийскую прическу на всю улицу? — улыбнулась дочь, помогая избавиться от репейничка-Холи. — Спасибо, я поберегу здоровье здешних ухажеров. Погода плохая, нечего им у порога в очередь выстраиваться. 
— А засветка синей татуированной физиономии, стало быть, ничем не грозит? 
— Не синяя, а голубая, это раз, — Алина одним движением выпрыгнула из раскрывшихся, словно цветочный бутон, сапожек. — И не татуированная, а с генетическими знаками, это два. Наконец, я нахлобучила эту вашу мохнатую шапку на самый нос, а воротник, подняла аж до несуществующих у меня бровей. 
Известно, что у детей воображение развито куда сильнее, чем у взрослых. Поэтому Гори моментально и совершенно серьезно отозвался на шутку тети. 
— Тогда бы ты не смогла ничего видеть! — серьезно заявил малыш. 
— Чтобы щелкнуть по носу любимого племянника, глаза не нужны! — Алина зажмурилась, протянула к Гори палец и негромко схлопнула на ногте миниатюрную биотическую сферу. И, поднеся руку ко рту, картинно сдунула несуществующий дымок со ствола вымышленного пистолета. 
— А-а-а! — заверещал Гори в притворном ужасе, после чего картинно сполз на пол, однако «остался в сознании». 
— Кровожадная азари ранила капитана Шепарда, — засмеялась Алина, уже без фальши помахивая кистью. Без должной тренировки даже такие невинные шалости с биотикой вызывали сильнейший прилив крови и рука азари разом перекрасилась из голубого в бледно-фиолетовый. 

Тут из гардеробной комнаты вернулся хозяин, цыцнул на мальчишку, и ужимкам Гори тут же пришел конец. Дед, даром что любящий внуков без памяти, со старшим мальчиком был серьезен, разве что не суров. Малыш тут же поднялся с пола и шмыгнул на диван, к голокубу. Там уже сидели бабушка и сестренка, причем первой пришлось тащить туда вторую чуть ли не волоком. Дети явно предпочитали тетю Алину пусть и интересной, интерактивной, но все-таки такой пресной и рутинной образовательной программе. 
Строгий выговор от бабушки и пара взаимных дружеских тычков заставили обоих малышей снова переключить внимание на голокуб — устройство зафиксировало внимание зрителей, и прерванная трансляция возобновилась. 
— Пошли в маленькую гостиную, — сказал Михаэль. — Там у Анны как раз ужин готовится. 
Бабушка с внучатами остались внизу, а отец с дочерью, пусть и приемной, пусть и своенравной, и вообще с другой планеты, поднялись на второй этаж довольно скромного, в общем-то, дома в окрестностях Сансити — ближайшего пригорода восточной столицы Евразии. 
Малая гостиная действительно была маленькой: от силы двадцать квадратных метров, может меньше. Но вполне уютной: ее хозяин обставлял по-своему, напрочь игнорируя современные веяния типа «ретро-фиксированный интерьер» или «полторы стены». 
Михаэль проверил состояние ужина — тот послушно крутился в сборщике, в данный момент обрастая десертами — переставил таймер еще на двадцать минут вперед и прошел в центр комнаты. Топнул, вытащив из-под пола набор мебели на двоих, вольготно устроился в мягком кресле и кивнул на соседнее. 
Алина помедлила, разглядывая на полке очередную полуразобранную модель космического корабля — на этот раз хозяин взялся ваять турианский дредноут эпохи Войны за объединение — потом все же устроилась напротив отца. 
— Итак, — начал Михаэль, сложив руки на животе. — Насколько все плохо? 
— С чего ты... 
— С того, что иначе бы ты не пожаловала с другого конца света. 
— Может, я просто соскучилась и решила заодно извиниться за прошлый раз? 
Михаэль рассмеялся. 
— Алина, ты ни перед кем никогда не извинялась, и уж тем более передо мной, короткоживущей биологической формой. 
— Э-э-э... 
Девушка опустила взгляд, и огромные фиалковые глаза на секунду исчезли из поля зрения Михаэля. 
— Вот за это я как раз извинялась, отец. 
— А не надо было, — мужчина разом стер улыбку с лица. — Потому как совершеннейшая правда. 
— Я не настолько... — девушка снова отвела взгляд. — Я не настолько азари, чтобы говорить такое отцу, пусть и приемному. И если хочешь, я снова извинюсь за тот случай. 
— Обойдусь. 
— Ну папа! 
— Что папа? — мужчина подался вперед. — Ты исчезаешь на полтора года, от тебя ни слуху, ни духу, и все, что можешь сказать, это «папа»? 
— Мне нужно было побыть одной! — воскликнула Алина. 
— В вашем-то борделе? 
— Отец, я тебе сто раз уже говорила, что «Тессиара» не бордель! Мы не предоставляем... 
— Да наплевать мне, спите вы с клиентами или нет! — прорычал мужчина. — Факт, что моя дочь, пусть и синелицая, пусть и изысканная, как все эскорт-компаньонки, отирается возле этих мерзотных мешков с дерьмом, возле этих... 
— Папа, — тихо произнесла Алина, но мужчина даже не заметил. 
— ...возле этих шакалов, набросившихся на Альянс, едва он пошатнулся, когда не с кем стало воевать! Ты знаешь, что такое шакал, Алина? Их на Земле уже не осталось, но я слышал, у кроганов есть звери, похожие... 
— Папа! — повысила голос девушка. — Я знаю, кто такие шакалы. И про варренов тоже слышала. Но мы говорим не об этом. 

Михаэль и сам понимал, что они говорят не об этом. Признавал это, понимал, и ничего не мог поделать. Скрытая за внешним семейным благополучием боль, раз пережитая и позабытая десятилетия назад, снова выплескивалась наружу, едва Михаэль оказывался один на один с дочкой. Мужчина знал, что это не его проблема, и даже не ее. Это вообще не проблема. Просто всякая азари, кому небезразличен собеседник, влияет на него — сама того не желая. Это врожденная черта странной расы синекожих однополых существ с водной планеты. Если азари относится к тебе тепло, ты чувствуешь взаимность, даже если минуту назад был готов порвать синекожую на клочки. 
Другое дело, что мало кому из людей удавалось познать истинную теплоту азари. 
— Проехали, — вымолвил Михаэль. — И спасибо, что свернула вентиль. 
— Не благодари, отец, — чуть припухлые, изящно и контрастно очерченные пурпурные губы инопланетянки дернулись в короткой улыбке. — Ты сделал для меня куда больше, чем я смогу даже за всю свою тысячелетнюю жизнь. 
— Сказал же, проехали, — Михаэль рубанул воздух здоровой ладонью. — Будем считать, что в прошлый раз мы просто не смогли вот так сесть, поговорить и решить все накопившиеся проблемы. 
— Хорошо, — азари кивнула. — Что тебе рассказать? 

Мужчина откинулся на спинку кресла. Щелкнул пальцами, и запрограммированный на звук инструметрон тут же собрал в ладони Михаэля низкий, широкий бокал с цилиндрической стенкой. Мужчина было потянулся к интерфейсу на подлокотнике, но Алина опередила его, открыв стенной бар биотическим усилием. 
Недовольно пикнул электронный замок, возмущенный бесцеремонным вмешательством в свою замочную жизнь. 
Бутылка с португальским ромом спрыгнула с полки и подбежала к столику. Алина вторично биотнула, поднимая сервисного робота так, чтобы отец мог дотянуться до него протезом. 
— Спасибо, — мужчина налил на два-три пальца и опустил бутылку на пол. 
Та моментально воспользовалась моментом и подбежала к гостю. Алина шутливо пнула стекляшку. Та обиделась и убежала за спинку отцовского кресла. 
— Итак, что у тебя? — спросил отец, отхлебывая из бокала. 
— Мне предлагают повышение до персональной Спутницы. 
— И? 
— Что и? 
— В чем подвох? — пояснил Михаэль, снова прикладываясь к рому. 
— Мне придется летать во внеземелье. 
— Я не понял, это проблема? — мужчина установил бокал в нишу на подлокотнике. — Ты же уже летала, по-моему. В тридцатом? Или в конце двадцатых? 
— Это было не то, — Алина вздохнула. — Мне придется летать без макияжа. Официально. Как азари-компаньонка. 
— Куда именно, известно? 
Девушка снова биотнула, слевитировав себе отцовский бокал. Пригубила напиток. На азари алкоголь почти не действует, да и вкус они ощущают совершенно иначе, однако было видно, что Алина просто ищет действия, не особо понимая, как сообщить отцу тревожащие ее ощущения. 
— Пока известно про Марс, Пояс и... И Титан, будь он проклят. 
— О, как! — мужчина потянулся к бокалу, но рука наткнулась на пустоту. Михаэль с укором взглянул на дочь. 
— Да, так. Делегация ЕАСО будет вести переговоры с Матриархатом Автономии по поводу расшифровки новой партии протеанских артефактов. Как назло, это как раз те хреновины, которые делятся информацией исключительно полнодиапазонно. 
— То есть через эти там ваши сообщения прямо в голову, что ли? 
— Да. Так же, как... Ну, ты понял. 
— Да уж чего не понять-то. Отдай стакан. 
Алина перегнулась через небольшое пустое пространство между креслами и вернула отцу изрядно опустевший бокал с ромом. Тут же, словно чертик из табакерки, выскочила дрессированная бутылка, дождалась, пока мужчина опустит руку с бокалом, и в изящном прыжке плеснула хозяину точнехонько до прежнего уровня. 
— Я так скажу, — сказал мужчина, сделав очередной глоток. — Радости у тамошних головоногих при лицезрении азари-компаньонки будет немного. 
— Это я и сама понимаю. 

Алина прикрыла веки и в свою очередь откинулась на спинку. Это совершенно человеческое действие выдавало в Альене Г’Рос человека больше, чем что-либо. Известно, что азарийский этикет в крови у настоящих инопланетянок, в настоящей азарийской чернильно-синей крови. И позволить себе расслабленно плюхнуть спиной о спинку кресла может либо откровенный изгой азарийского общества, навроде Арии Т’Лоак, либо... Либо такая, как Альена. По крови азари, а по духу и воспитанию — человек. Почти. 
— Отказаться можно? — спросил Михаэль. 
Алина кивнула. 
— Но? — уточнил мужина. 
— Но тогда я навсегда останусь обычной экскорт-компаньонкой. 
— Тебе не хватает денег? 
— Более чем хватает, — улыбнулась Алина, не открывая глаз. — Вот только я не способна, подобно чистокровным азари, сидеть в девах триста лет. 
— По меркам азари тебе... 
— Знаю, знаю, отец! — фиалковые глаза девушки распахнулись и пронзили родича гневным взглядом. — Мне и в «Тессиаре» уже все складки прожужжали моей запредельной юностью! У нас есть пара матрон-администраторов, им скоро восемьсот. Я устала от их покровительства, от этого вечного «ты еще так юна и безрассудна». Надоело! Я хочу жить сегодняшним днем, а не ожиданием этой их «вечности». 
Мужчина вторично поставил бокал в подлокотник и, скрестив руки на груди, пристально взглянул на такую взрослую — чай не шутка, почти полсотни лет вместе, пусть и с перерывами — но вместе с тем настолько юную приемную дочь. 
— Давай так, — произнес Михаэль. — Куда у тебя первый полет, знаешь? 
— Стопроцентно Марс, — ответила девушка. 
— Ну вот, хорошо. Марс — это не Титан, верно? Там нет матриархов-затворниц. 
— Нет, — согласилась Алина. 
— Вот и отлично. Не гробь карьеру, соглашайся на повышение. Полетишь на Марс, посмотришь что как. Опять же, из этого зелено-голубого гадюшника вырвешься. Я сам до сих пор не понимаю, что меня на Земле держит, в этой помойке имени Ассамблеи. Сволочи, даже шабаш свой назвали на ту же букву, что и Альянс! 
— Папа, хватит. 
— Да я спокоен, спокоен... В общем, лети на Красную, а там видно будет. В конце концов, за пределами Земли тебе куда легче затеряться, если вдруг что. 
— Я не хочу никуда теряться, отец, — Алина покачала головой. — Я хочу... Чтобы мне всегда было куда вернуться. К вам. К тебе. К маме. Даже к Алексу и Юне, хоть ее родители меня терпеть не могут. 
— Алина, ты же знаешь... 
— Знаю, знаю. Что еще взять от рядовых чиновников Ассамблеи. Знаю, папа. И если честно, мне как-то наплевать биотическими слюнями на то, как они ко мне относятся. Мне важно, что Алекс меня терпит, Гори и Холи любят, а Юна — относится с пониманием. Ну или хорошо это показывает, не знаю... 
— Ты несправедлива к Зайцевым, Альен. 

Михаэль потянулся было за бокалом, но передумал, пнул прыгающую у ног бутылку и выразительно глянул на бар. Серворобот вполне по-человечески вздохнул и медленно поплелся на место. 
— У родителей Юны не было прошлого. Вообще никакого. Уничтожено вместе с домом на Родина-3, и только счастливая случайность оставила Зайцевых в живых. И они не бойцы, ни один из них. Будь Антон космопехом, он бы хотя бы знал, что такое Альянс, на что нужно ровняться, какие ориентиры держать перед собой. Но он обычный чиновник с аграрной планеты, и в глаза не видел, каким действительно может быть настоящий землянин. Не вини его. 
— Я не виню, — Алина снова закрыла глаза. — Я устала, отец. Я бесконечный сосуд печали, выражаясь языком юстицаров. По-моему, мне все-таки не место среди людей. 
— Не говори глупостей, дочь. 
— Это не глупости. Я не вижу себя в этом обществе. Мне рады здесь, но это радость... Ну, или естественная, которую я никому не отдам — это вы, моя семья. Этой радости одновременно и много, и бесконечно мало, поскольку она одинока среди других радостей. А вот те остальные — от них я хотела бы сбежать, но проклятые синие гены не дают мне этого сделать. Меня всегда будут любить и хотеть, причем и то, и другое — совершенно искренне. Но лишь за то, что у меня огромные синие глаза, тонкая талия, длинные ноги и биоконструктор экзоферомонов в подкожных железах. Я хочу это поломать, отец. Я хочу оставить одну единственную радость, но на всю жизнь. На всю тысячу лет, и чтобы все эти годы вы с мамой были рядом. И Холи с Гори. Наверное, я говорю глупости? 

Мужчина смотрел на дочь. Улыбался краешком рта, где его не задела лапища твари, и где лицо ветерана битвы за Лондон еще сохраняло органические ткани под нарощенной пластическими хирургами кожей. 
Михаэль сам себе не отдавал отчета, что побудило его, покалеченного телом, но еще вполне крепкого душой, взять на удочерение чудом уцелевшую синекожую инопланетяночку от роду годика три-четыре. Тогда они с Анной уже задумывались о детишках, но пока больше умозрительно. Да, у Михаэля была отличная сержантская пенсия, которую многие годы спустя удалось удачно вложить в акции орбитального ремонтного завода. В возрождение крепко разбитого Жнецами предприятия тогда не верил никто, кроме горстки безумцев. Но как это часто и бывает, везет именно умалишенным. В итоге Михаэль обеспечил себе старость, а близким — сытость. 
Но еще раз: в тот момент, когда в поле зрения счастливой молодой парочки попала синенькая голопопая девчонка — было бы очень смешно, окажись азари-малыш синеньким голопопым мальчиком — ни он, ни Анна и не подозревали, что в их семье появится настоящий инопланетянин. 
Михаэль провел множество бессонных часов, пытаясь выяснить, что толкнуло их с Анной затребовать сначала официального опекунства над найденной азари, а затем и удочерения — столь же официального. По всему выходило, что маленький комок синей плоти мог на них воздействовать. Михаэль отдал немаленькие деньги одному известному ксенобиологу за исследование девочки, но тот уверил, что до полового созревания азари совершенно «безопасны» для людей, и влиять на их лимбическую систему не в состоянии. 
Ну а потом родился уже и свой малыш, и вопросы насчет Алины как-то ушли на другой план. Тем более, что Алекс поначалу отлично ладил с сестренкой, и долгое время для мальчика было совершенно естественным проживать в одной комнате с азари, ничуть ее не стесняясь. Да и сама она аж до тридцати с лишним ничуть не походила на обворожительную красавицу, кем она стала сейчас. Известно, что азари созревают намного позже, чем люди. Но когда созреют... 

Михаэль и Анна Гросс — первые и, наверное, единственные родители-люди для азари. Стоило огромных трудов и не одного десятка взяток чиновникам, чтобы о необычной семье накрепко забыли все, от коммунальщиков района до столичных журналистов, падких до сенсаций. До этого же ксенопсихологи и прочие специалисты по инопланетным расам в один голос твердили, что все это выйдет боком как самой семье, так и молодой инопланетянке. Но семья плевать хотела на эти предостережения. Даже когда Алина вошла в бунтарский подростковый возраст — ячейка общества не распалась. Даже когда азари впервые притащила в дом «молодого человека», который был ее вдвое моложе. И даже тогда, когда исчезла почти на год, а вернулась с удостоверением профессиональной эскорт-компаньонки. 
Как раз тогда азари выбрала себе «взрослое», профессиональное имя, став Альеной и записав свою фамилию по-азарийски. 
Для Михаэля и Анны, впрочем, голубокожая девушка по-прежнему оставалось суетной и веселой Алиночкой — в честь восточноевразийской по происхождению бабушки Анны. 
Но похоже, что вот сейчас долгая, долгая и еще раз долгая юность молодой азари начинает переходить в молодость. Со всеми сопутствующими этому процессу сложностями, и прежде всего, для самой Алины. И Михаэль к своему стыду совершенно не знает, чем в действительности помочь своей дочери. 

Разве что разложить обеденный стол и вынуть из конструктора ароматный семейный ужин. Он ведь успел добавить в меню дополнительную порцию — специально адаптированную под азарийский обмен веществ. 
Он ведь, в конце концов, и на самом деле весьма неплохой отец.

Отредактировано. DrDre