Re-Creation

За юность мы пьем, прошлым дням наш почет!
Скоро век притеснений совсем истечет!
(TES V: Skyrim, «Век притеснений»)
 

«Они просто трусы, — беззлобно, словно констатируя простые факты, думал Делла. — Я живу в обществе трусов. Трусов, которые боятся смерти и одиночества».
Выведя аэрокар за пределы города, он поставил мысленное управление машиной фоном, а сам откинулся на спинку сидения. Не выдержал и произнес вслух:
— Вот трусы!
Словно отреагировав на его голос, борткомпьютер аэрокара просигнализировал о входящем вызове. Делла без зазрения совести его отклонил: раз он отключился от Сети, значит, не ответит и на голосовую связь.
Сегодня администратор научного сервера назвал его идиотом. Мол, теоретические выкладки, которые Делла представил на суд ученых спустя долгие годы редактирования для придания сколь-нибудь приемлемого для Консенсуса вида, порочат мертвых. Но в Сети свои мысли не скроешь. Спор был недолгим, и в конце концов высший совет ученых с администратором во главе признали, что они просто не хотят снова подвергать опасности существование своей расы. Делле пришлось отступить.
Какая, собственно, разница ему, независимому исследователю, что думает о нем Общность? Его теория уже давно стала практикой, но от одобрения Консенсуса зависит дальнейшее развитие его проекта. Но обидно все-таки, когда тебя в открытую обзывают идиотом.
Впрочем, от решения Консенсуса зависит не только развитие, но и благополучие исследований Деллы. Его «проект» уже давно рвался в город, насмотревшись на голограммы восстановленных городов Ранноха. Все же жить под землей посреди пустыни, скрываясь от всевидящей Сети и позволяя себе лишь изредка наведываться на поверхность, не слишком приятно. А если честно, то вообще невыносимо. Особенно когда весь экстранет так и пестрит лозунгами о равенстве синтетиков и органиков и свободе личности каждого разумного существа, прославляя Эпоху Синтеза.
Говорят, что гет, не входящий в Общность, сходит с ума. В таком случае Делла уже давно и безнадежно сумасшедший. Сочувствие существу, которого вообще не должно быть в этой Галактике, о чем-то да говорит…

На границе сколь-нибудь обитаемого пространства и пустыни находился еще один населенный пункт. Там жили в основном такие же платформы, как и Делла — не желающие становиться частью общности. Формально Консенсус уважал их решение и не вмешивался в жизнь отщепенцев, однако на деле они регулярно обнаруживали у себя на серверах шпионские программы.
Делла жил здесь, пока не переселился в пустыню. В отличие от большинства одиночек, многие из которых были поэтами или художниками и готовы были передраться за дома с живописными видами из окна, исследователь оставался неприхотливым и обитал в стандартном жилом боксе, кубической коробке с ребром полтора метра. Таких ненормальных, как он, было всего несколько платформ, все остальные геты предпочитали менее аскетичные жилища.
А потом Делла перебрался в пустыню, дабы денно и нощно заботиться о своем проекте.

Исследователь припарковал аэрокар во дворе своего знакомого гета. Делле не надо было предупреждать о своем прибытии: когда хозяин жилища вернется, он поймет, чья это машина и что о ней нужно позаботиться до его возвращения.
В пустыню Делла всегда ходил пешком. Аэрокар — слишком благодатная обитель для различных жучков и других шпионских устройств, собственная платформа все же более надежна в этом плане. Тридцать семь километров по песку в форсированном режиме — плевое расстояние. И это крайне беспокоило Деллу, ведь он не уникален, любой гет может шагать без устали сутки напролет. Однажды его убежище обнаружат, поэтому лучше легализовать свои исследования до того, как Консенсус сочтет проект подлежащим уничтожению.

Солнце давно перевалило через зенит и неумолимо карабкалось к закату. Горячий песок чуть ли не плавил ступни Деллы, прикосновение жарких лучей грозило закоротить какие-нибудь цепи. Система охлаждения работала на полную мощность, но некая тревога все равно ощущалась на задворках сознания.
«Я такой же трус, как и они, — думал исследователь, резво шагая через пустыню, умело ставя ноги так, чтобы не утопать в песке. — Укоряю их в том, что они боятся смерти, а сам ведь тоже хорош…»
Он не использовал никаких навигаторов, чтобы находить свое убежище, никогда не засекал его координаты. Все по памяти, да и то шифруясь, чтобы никакая часть этой информации не просочилась в Сеть.
Вот и оно. Небольшой холм посреди долины, где дожди идут достаточно часто, чтобы склеить песчаную пыль в твердую растрескавшуюся корку и позволить колючей растительности расти на северном склоне. Если сканировать местность, легко заметить подземные тоннели, но кому придет в оперативку сканировать такую неблагоприятную местность? Простой сигнал, пароль из двух десятков цифр — и в склоне холма бесшумно раскрылась круглая дверь, покрытая бутафорской коркой из слипшейся пыли. За ней — долгий спуск по крутым ступенькам глубоко под поверхность планеты. Делла вызвал голографического дрона, чтобы тот замел следы гета, и начал спускаться.
Сначала было темно. Так темно, что оптические анализаторы были бесполезны, а инфракрасные датчики регистрировали лишь равномерное приближение температуры окружающей среды к комфортной по мере продвижения все дальше от поверхности. Лишь после нескольких минут спуска стали заметны изменения в окружении, в частности слабые отсветы дальше по туннелю. И вот наконец само убежище. Свет ламп на потолке максимально приближен к естественному излучению звезды Тиккун, световой режим также совпадает с сутками на Раннохе. Повсюду зеленая растительность, журчит вода, циркулируя по подземному царству. В лабиринтах коридоров легко заплутать, если оказаться здесь впервые, но Делла знал их как все свои шесть пальцев. В целом в убежище было достаточно уютно. В жилых помещениях лежали ковры — Делла их не любил, но его сожительница была от них без ума. В каждой комнате одно-два мягких кресла, на стенах висели картины, нарисованные упомянутой любительницей ковров. Делла остановился напротив портрета кварианки. Как живая, кажется, вот-вот вдохнет и моргнет. Совсем как на записи в архивах Общности.
Очнувшись от восхищенного оцепенения, гет нарочно перестал шагать бесшумно и протопал в центральную комнату.
— Кила! — звал он. Именно так именовали ту, что пряталась в убежище Деллы, — в честь божества из кварианской мифологии. — Кила! Где тебя носит?
Стены безучастно отразили стрекотание гета, прокатив легкое эхо по коридорам туда и обратно. Ответа не последовало, и Делла укорил себя за то, что сразу не догадался просканировать подземное жилище. И уже после сканирования укорил еще раз — за невнимательность. Только напрочь заглушив анализаторы, можно было не заметить, что здесь давно не было ни души.
— Кила, дрянная девчонка, где же ты? — стрекотал гет, дабы снять стресс, занимающий слишком много оперативной памяти. И даже выругался по-квариански: — Бош’тет!
Наплевав на конспирацию, Делла помчался обратно, прыгая через три ступеньки, проклиная себя за безалаберность. Где недосмотрел, что упустил? Сканирование собственного программного обеспечения не дало ровным счетом ничего. Неужели Общность научилась так виртуозно шпионить за отщепенцами, что оные теперь не в состоянии обнаружить слежку? Плохи дела в таком случае.
Выбравшись на поверхность, исследователь окинул взором пустынные просторы, выхватил взглядом еще дрейфующего в окрестностях дрона, легкими импульсами масс-поля перемещавшего песок, чтобы засыпать следы. «Придется тебе еще поработать, дружок», — подумал Делла, пробегая мимо голограммы. А куда, собственно, бежать-то? Когда-то у гета была возможность установить себе охотничью модификацию, идеальную для поиска потерявшихся целей, да только поздно сейчас сожалеть о несделанном.
А что, если Кила решила уйти сама? Сейчас у нее как раз такой возраст, когда хочется бунтовать против правил, да и Делла сам хорош: подает ребенку образцовый пример непослушания. И вот где ее искать теперь?

Пока Делла бродил по округе, солнце закатилось за горизонт. Стремительно темнело, и светящийся зеленым головной фонарь гета мог выдать его со всеми потрохами, если бы кому-нибудь взбрело в оперативку понаблюдать за никого не интересующей пустыней. Безжалостный раскаленный песок ободрал ему всю краску с ног — придется менять покрытие. Львиная доля заряда аккумулятора уходила на охлаждение систем, скоро операционка начнет клянчить подзарядки, тем более что ночью невозможно пополнить заряд от солнечной батареи. А Кила все не находилась.
«Вот и все, — думал исследователь. — Конец моему проекту. Она ведь была для меня больше, чем проект. Она была мне как дочь…»
Одометр показывал, что за вечер гет накрутил больше сотни километров. Синтетические мышцы изрядно износились от резкой нагрузки, проще уж тогда перебраться в новую платформу, нежели чинить эту.
Но ведь Кила так привыкла именно к этому роботу…
Делла остановился на вершине утеса, глядя, как догорают над горизонтом последние отблески закатного золота. Там, внизу, был оазис, небольшое озерцо с густым кустарником вокруг. На мгновение остаток заката вспыхнул, выхватив из темноты едва заметный силуэт на берегу, но Делле этого хватило. Привык же полагаться на визуальные анализаторы, дабы лучше понимать Килино восприятие окружающей действительности. Еще не осознавая до конца свои действия, гет спрыгнул с утеса, лихо съехал по склону, как песочный серфер, за несколько прыжков преодолел расстояние до оазиса, по-кошачьи прыгнул на хрупкое создание, заключая оное в объятия, и они вместе по инерции покатились по песку.
— Нет! Пустите меня! Я хочу жить! — верещала маленькая кварианка, пытаясь вырваться из стальной хватки гета. Тот держал ее крепко, но осторожно, боясь повредить хрупкое органическое существо. Наконец сообразив, что ей ничего не угрожает, Кила посмотрела прямо в фонарь гету, щурясь от яркого света: — Делла? Ты, что ли? Как ты меня нашел?
— Просто ты еще не научилась как следует прятаться, — насмешливо прострекотал исследователь, ласково обнимая не то свой научный проект, не то свою дочку. Кила была самой настоящей кварианкой, тщательно воссозданной по сохранившимся генетическим картам.

Сотни лет назад, еще до Синтеза, гетам пришлось уничтожить своих создателей, дабы выжить самим. Изучая историю Ранноха, Делла пришел к выводу, что такого исхода можно было избежать, если бы стороны согласились вступить в переговоры. Но раз прошлое не изменить, то его можно хотя бы попробовать воссоздать. Обломки кварианских кораблей на орбите Ранноха, нынче признанные исторической реликвией, содержали довольно много остатков кварианской органики, так что одной ходки туда исследователю хватило, чтобы собрать достаточно генетического материала для создания полноценного организма. Именно искусственное возрождение кварианской расы стало для Деллы смыслом всей его жизни, как творения, в благодарность создателю заново его создающего. Но Консенсус был категорически против. Однажды кварианцы уже чуть не уничтожили синтетическую расу, и повторения этих событий не хотелось никому.

— Консенсус опять отказал? — спросила Кила, устраиваясь поудобнее на коленях робота. Теперь они вместе сидели на берегу маленького озера, решив подождать до утра, спрятавшись в колючем кустарнике. Металлическими руками Делла проломал ветки так, чтобы кварианка могла свободно находиться там, не боясь повредить нежную кожу.
— К сожалению, — коротко ответил гет и после некоторых раздумий добавил: — Я полагаю, что они начинают догадываться о твоем существовании.
Кила уткнулась носом в грудь Делле и зарыдала.
— Никому я не нужна на этом Раннохе! — всхлипывала она. — Я одна-одинешенька во всей Галактике! Я должна умереть!
— Неправда, Кила, — твердо возразил гет. — Ты очень хорошая. И ты нужна мне.
А про себя подумал, что слова становятся все более бесполезными. Нельзя всю жизнь прятаться, тем более что это синтетики могут позволить себе промедление, а жизнь органиков, за исключением разве что азари и кроганов, ограничена сотней-другой лет, после чего следует либо виртуализация, либо киборгизация, либо… либо смерть. Исчезновение. Небытие. Неумолимая сила, прятки с которой и являются смыслом жизни разумных существ.
— Слушай, — наконец произнес Делла, осененный идеей, которую подала ему непослушная кварианка. Кила подняла на него мокрые от слез ярко-зеленые глаза, слабо мерцающие в темноте. — А что, если мы последуем твоему примеру и убежим отсюда? Не из пустыни, а с планеты! Не знаю, примут ли нас хоть где-нибудь, но во всяком случае ты больше не будешь сидеть взаперти. Посмотришь Галактику, увидишь другие планеты…
Кила снова всхлипнула, но на этот раз от счастья. В порыве радости так крепко обняла своего друга и создателя, что Делле показалось, что у него хрустнула опаленная солнцем обшивка.
— Делла! Ты лучший! Давай прямо завтра?
— Хорошо. Прямо завтра отправимся в космопорт, сядем на космический корабль и пройдем через ретранслятор. А теперь спи.
Кварианка еще раз обняла гета, после чего свернулась калачиком рядом с ним. Тот приобнял ее рукой и перераспределил энергию так, чтобы ее остатков хватило на всю ночь на обогрев кварианки. Все-таки ночи в пустыне холодные.
Они сидели так около часа, но внезапно Кила завертелась и сонно пробормотала, не открывая глаз:
— Делла, скажи… Вот у гетов есть душа, потому что вас много, и душа — это частица духа вашего народа. И у остальных тоже есть душа. А у Старых Машин вообще много душ на одного. А у меня… есть душа?
Гет аж опешил от этого вопроса. Точно такой же, как тот, который положил начало Утренней войне. Но история затем и изучается, чтобы не допускать ошибок прошлого.
— Конечно, есть, Кила! — тихонько прострекотал гет. — У тебя самая большая и прекрасная душа во всей Галактике! А теперь точно спи. Приятных сновидений.