Сказки

— Смотри, мам, дельфос! И еще один! — воскликнула, смеясь, Этита. — Нет... три, пять... семь... девять, десять! Целая стая!
— Стая дельфос — это гораздо больше, чем десять, — ответила ей мать.
— Все равно красиво! Ты только посмотри!
Ее глаза не оторвать от резвых прыжков морских животных.
Мать лениво улыбнулась детскому восторгу дочери. Луна Т'Лави жила уже более пятисот лет, и ее трудно было удивить. Однако восхищение красотой родной планеты не уменьшилось с возрастом. Она все так же любовалась ей при любой возможности, просто на смену малолетнему энтузиазму пришла взрослая и молчаливая завороженность. Последний раз у нее получилось насладиться уединенностью, природой и общением с Этитой год назад. Работа редко позволяла ей так баловать себя. Почти так же редко, как видеться с дочерью.
— Почему солнце уходит, мам? — со свойственной молодости жестокой неожиданностью задала Этита неподготовленному родителю один из тех вопросов, которые давно перестали интересовать прагматичных взрослых своими «бесполезными» и в то же время нетривиальными ответами.
Но Луна быстро нашлась — прошли буквально секунды.
— А почему облака не падают?
Дочь не смогла ответить и нахмурилась, глядя в небо.
— Почему? — тут же спросила она.
— Этита... Давай просто помолчим и посмотрим на великолепие, окружающее нас, — тяжело вздохнув, взмолилась мать.
— Ха... Опять пендель по четырем шарам, а не сказка, — разочарованно протянула девочка.
— Этита!
— Мой отец — кроган!
— Это не значит, что нужно за ним повторять!
Маленькая синекожая красотка заупрямилась.
— Хочу сказку!
Луна сдалась.
— Ну... Есть легенда. Старая... и страшная. Не вертись. Будешь слушать?
— Конечно!
— Хорошо. Ну, слушай... Это было очень, очень давно... Тессия только-только появилась, азари еще не было... Не вертись, кому говорят! Боги боролись с демонами, защищая созданное...

 

Главная среди Богов, как ты помнишь, Атаме. Ее сын, вечносияющий Аполлос, стал солнцем нашего мира. Взлетел он высоко в небо и стал согревать все, что создавала его мать: землю, воду, воздух, растения, животных. И увидела Богиня, что это хорошо, и оставила Тессию в руках Младших Существ, а сына — в небе над ними. И стал властвовать с любовью Аполлос нашим миром, грея его своими лучами. И наступили дни на Тессии яркие и ночи белые, ибо никогда не уходил бог света с небосклона, лишь на время сна закрываясь в белые одежды, приглушая свое сияние.
Все любили Аполлоса, а больше всех его любила земля. И любовь эта родила Парниту. Это была гора. Парнита любила наш мир так же сильно как сын Атаме, а ее мечтой было желание разделить с ним небосклон и согревать всех своей любовью. И стала она тянуться к любимому, вырастая все больше с каждым годом. Прошло много лет, прежде чем она увидела весь мир и всех гадов, его населяющих. Но далеко все еще было до Аполлоса, и испугалась Парнита, что никогда не будут они вместе. И тут демон Кралла почуяла ее страх и вылезла из бездны, из тьмы, оставленной без внимания богом света. И увидела она ярко сияющего Аполлоса и любовь Парниты к нему, и возжелала того же. Но ни одна тварь, ни одно растение не были рады Кралле. Земля чернела и гибла под ее шагами, воздух становился сухим и наполнялся зловониями рядом с ней, а вода превращалась в яд от ее касания. Слишком долго прожила она во тьме с худшими из существ, питаясь горем и отчаянием этого мира. И возненавидела демоница все живое, и поклялась вечно мстить. Закрыла она Тессию непроницаемыми для взгляда серым туманом и тяжелыми черными тучами. Проснувшись, Аполлос не узнал свой мир. Скинул он белые одежды и засиял божественным светом. Но велика была сила Краллы, и не развеялись тучи и туман. Аполлос с плачем стал биться в черную стену, пытаясь спасти свой мир. Но велика была сила Краллы, и отчаяние сына Атаме питало ее. И погиб бог света в бесплодных попытках. Так не стало солнца. Торжествовала Кралла, а вместе с ней другие демоны — вся мерзость этого мира.
Из своего дома меж звезд увидела это Пиарес, сестра Атаме, и вмешалась. Кралла была проклята на вечные скитания по космосу. Туман ненависти и тучи зависти были рассеяны богиней. Но не было и не будет силы, способной воскрешать мертвых. Горе накрыло мать и ее сестру... Боги всегда думают в первую очередь о других, Атаме и Пиарес нашли выход. Взяли они сердце безутешно плачущей горы, Парниты, и наделили плотью идеального существа по своему подобию — так появилась первая азари. И вошла она в Пантеон новым богом. Но не задержалась там. Отправила Атаме ее в небо новым солнцем, дав прекрасный дар — золотую сверкающую колесницу, запряженную быстроногими сияющими иппос. И обязала Парниту ехать вокруг, освещая наш мир и ослепляя подземный, дабы контролировать и свет, и тьму, и быть все время недосягаемой для Краллы в вечном цикле движения.

 

***

 

— Вот так и получилось, что солнце стало уходить от нас и возвращаться, даруя настоящий день и настоящую ночь, — закончила усталым от долгого рассказа голосом мать.
— Ах, какая замечательная сказка... — вздохнула мечтательно Этита. — А где мораль?
— Утро вечера мудренее. Вот поспишь и скажешь мне, — не терпящим возражений тоном ответила мать.
Внезапная тревога заставила Луну обернуться и посмотреть на дом. Непонятная темная фигура стояла на краю утеса. Она не двигалась и, кажется, смотрела в их сторону. Прошло несколько тревожных минут. Наконец пришелец повернулся и пошел к коттеджу, и мать Этиты распознала в сумерках силуэт крогана.
— Пора возвращаться, рыбка моя, — повернулась она к дочери. — У нас гости.

 

***

 

Урднот Крах смотрел с края утеса на море. Он тоже видел стаю играющих дельфос. Так же, как и жену с дочерью, сидящих на пляже. Семь долгих лет отделяли сейчас их от мужа и отца. Семь долгих лет и тропинка через прибрежные джунгли.
Он знал пристрастия жены. И не разделял их. Для него навсегда останутся ближе радиоактивные земли Тучанки и выжившие в бункерах сородичи, слава древнего воина и любовь к битвам. Но любовь к семье оказалась равна по силе. Он кинул последний взгляд на две едва виднеющиеся в быстро накрывающих берег сумерках фигурки азари, повернулся и пошел к дому. Обойдя свой облепленный красно-коричневой пылью аэрокар, Крах приблизился к двери.
Охранная система никак не среагировала на его вторжение, и он, не останавливаясь, довольно хмыкнул и прошел налево. Там старый кроган на память нащупал скрытую панель и нажал ее. Дверь в подвал, спрятанная в полу, тихо скользнула в сторону, открывая уходящую вниз лестницу. Он еще раз довольно хмыкнул и начал спускаться. Темное пространство приветствовало его затхлостью и тишиной. По пути щелкнув выключателем, Крах повернул вправо и открыл дверь, разблокировав ее движением руки с включенным инструментроном. Пара шагов — и он в арсенале, соединенном с тиром. Комната с разнообразным оружием и прочим «хламом», как называла его Луна. Жена всегда предпочитала действовать биотикой. Неспешно двинувшись по кругу, он обозревал свои сокровища. «Все на месте, надо же». Кроган в третий раз довольно хмыкнул, затем поискал взглядом кресло и уселся в него. Он устало уронил лицо на руки и уперся в них подбородком. Характерный для его расы горб придал его позе еще больше сутулости. Он стал ждать.
Дрема прервалась примерно через десять минут. Шаги было очень трудно услышать... Крах спрятал улыбку. «Бывших десантниц не бывает, ходит все так же тихо». Он открыл правый глаз и увидел жену.
— Луна. Здравствуй, — прохрипел Крах.
Отец Этиты заранее решил не блокировать биотический бросок и, резко окутавшись темно-синим сиянием атаки жены, безропотно отлетел в стену подвала, по которой змеями стремительно поползли безобразные трещины после его падения. Сломанные полки, части брони, боевые трофеи, штурмовые винтовки, дробовики и другое оружие засыпали его.
— Семь лет, Крах! — звенел гневом и обидой тихий голос закрытой от взора обломками и стволами супруги.
— Я знаю. Я тоже умею считать, — встав и отряхнувшись, ответил ей муж спокойным голосом.
Вокруг ее фигуры снова вспыхнуло синее пламя, но он примирительно поднял руки.
— Я... прошу прощения. И... мне очень жаль.
Аура, окружавшая ее тело, слегка поблекла.
— И... я привез с Цитадели новости и подарки.
Молчание.
— Я ведь вернулся, а?
Снова молчание.
— А, конечно. И... ты была права. Во всем.
Она опустила руку, освобождая остатки накопленной темной энергии.
— Как дочь, здорова?
— Она перестала спрашивать о тебе спустя два года. А я... не думала, что ты вообще вернешься, — невпопад ответила Луна. Слезы прочертили мокрые дорожки на ее щеках.
— Но я же вернулся, а? — повторил свой вопрос Крах, неосмотрительно приблизившись к ней.
Удар головой заставил его отступить.
— А-ах, гребаный пыжак... — схватился он за лицо.
Луна молчала. Кроган выпрямился и встретил ее вопросительный взгляд. В омуте больших карих глаз он увидел все свои старые, пахнущие несерьезностью и ребячеством, поступки и рассвирепел.
— Я занимался тем единственным, что осталось кроганам! — заорал Крах, не имея больше сил сдерживать себя. — Я стал наемником! И я не только стрелял! Я прогибался, я работал, я унижался, я скрывался! Это я-то! Древний воин с вечной славой! Тот, кто убил более тысячи рахни и их королеву! И я привез сюда чертову кучу кредитов для того, чтобы ты и Этита ни в чем не нуждались!
Он зашагал по арсеналу, нервно отбрасывая ногой изувеченные подставки и их бывшее содержимое. Луна стояла, скрестив руки и ожидая продолжения.
— У меня есть и другие жены! И дети! На Тучанке! Они... уже взрослые. Но я обязан заботиться о них тоже! А мог бы жить как король в своем мире, ни в чем не нуждаясь!
Ответом осталось молчание.
— Вместо этого я связался с тобой, испугавшись странной болезни! — приблизил кроган свою оскаленную морду к лицу жены.
Она все так же молча развернулась и быстро пошла к двери. На пороге остановилась и, не разворачиваясь, сказала еле слышно:
— Ужин будет готов через полчаса. Надеюсь, ты не забыл, где спрятался душ.

 

***

 

— Привет, пап!
— Здорово, малышня! Давно не виделись, а?
— Почему тебя так долго не было?
— Я... — замялся старый кроган. — Я работал, Этита.
— И ты надрал всем задницы на этой «работе», да? — лукаво спросила дочь.
Мать неодобрительно глянула на нее, но внимание Этиты было целиком отдано ошарашенному отцу.
— Я ведь просила тебя не использовать таких выражений, — из голоса Луны, казалось, можно было вырезать ледяные скульптуры.
— Оставь малышку в покое! — рассмеялся Крах, обнимая дочь. — Она вся в меня!
— Надеюсь, не вся... — прошептала Луна. — Мыть руки и за стол!
Она осталась наедине с мужем. Неловкое молчание раздражало.
— Ты говорил о новостях с Цитадели?
Спросила ради того, чтобы спросить.
— Совет в очередной раз отказался снести Монумент Крогана. Азари нашли новую расу... Будут наблюдать за ней. И... по моей проблеме ничего нового.
Она промолчала.
— Все больше кроганов обращаются к медикам. Сам видел. Никто ничего не понимает, — вздохнул он. — Саларианцы говорят, что хотят провести исследования. Хотят собрать как можно больше наших в одном месте. Турианцы согласны с ними. Вряд ли у них получится. Говорят, опубликуют результаты и объяснят нам, в чем дело. Не нравится мне это.
Луна, побледнев при последних словах, пошатнулась и схватилась за стол.
— Что это с тобой?
— Ничего. Просто никак не могу поверить, что ты вернулся, — слабо произнесла она и слегка улыбнулась.

 

***

 

— Пора спать, дочь крогана. Давай-ка я отнесу тебя.
Отец взял ее на руки и отнес в спальню, аккуратно уложил и накрыл легким одеялом.
— Вовсе необязательно это было делать. Я уже не маленькая.
— Разумеется. Ты уже взрослый и сильный воин, победивший много врагов. С моей стороны было очень неосмотрительно так поступать, — усмехнулся отец Этиты. — Не впадай в кровавую ярость, пожалуйста.
— Верно... — серьезно поддакнула ему малышка. — А тем, кто будет неосмотрительно поступать, буду расплющивать задницы сингулярностью...
Он с грустью посмотрел на нее. «Она могла бы быть кроганом». Вот уже несколько столетий таинственная зараза набирала силу среди его расы. В результате множество кроганов стали неспособными к зачатию. Некоторые кинулись искать новых партнеров — и опытным путем выяснили, что зараженных стало больше. Другие бросились к азари — беспроигрышный способ, если не учитывать будущее расы. Третьи, потеряв надежду, ушли странствовать по галактике наемниками, впадая в состояние берсерка всякий раз, когда перед ними оказывался турианец. Крах, задумавшись, шумно выдохнул.
— Расскажи мне сказку.
— Что-о? — очнулся отец от раздумий. — Какую еще сказку? Спи, Этита.
— Сказку на ночь. А ты думал, я без сказки засну? — фыркнула дочь.
— Не знаю я, вшивый варрен, никаких сказок. Спи.
— Давай, давай! Рассказывай!
Никогда в своей жизни Урднот Крах не чувствовал себя более глупо.
— Хочешь... расскажу историю? Не сказку? — неуверенно спросил он.
— О чем?
— Обо... Нет... О... О крогане, который раздавил королеву рахни.
— Ого!
— Тише. Ну?
— Я слушаю.
— Давным-давно... — хрипло начал он. — А, в пасть молотильщику... Буду говорить как умею. Была раса кроганов. Была раса саларианцев. Была раса азари. И были другие расы. Но вначале... вначале кроганы не знали о них. Они жили на своей планете... вернее, выживали на том, что осталось от нее. Однажды саларианцы прибыли. Они спасли кроганов. Дали новые планеты и показали, что вся галактика открыта для них. Взамен они попросили лишь одно. Помощь. Им нужна была помощь в войне с рахни.
— Кто такие рахни?
— Не перебивай. Совет Цитадели, в котором были саларианцы и азари, подарил кроганам космические корабли и оружие. И мой народ начал биться с треклятыми жуками. Понимаешь... Ни одна другая раса не могла воевать с рахни. Они не могли попасть на их планеты без специальной защиты, потому что миры жуков ядовитые. Ну и сильные они, жуть. Щупальца длиной, наверно, с лиану, которые ты видела в здешних джунглях. А клешни... острые, зараза. Гораздо острее, чем хорошо заточенный нож. Но мы тоже не слабаки, да. Задали им жару. Кроганы отвоевали миры, захваченные рахни. А затем начали захватывать миры жуков. Все воевали кроганы... и воевали... и воевали...
— Ты не думай, что я засну до того, как они довоюют, — проворчала Этита.
— Тихо, малышня. Значит... воевали. И так хорошо, что вскоре рахни остались только на своей планете. Суэн, значит. И дал Совет понять им, что хочет прекратить войну, так как много мертвых — и рахни, и кроганов. А они этого не любят. Ну а тупые жуки не согласились. И произошло то же, что и раньше: пригнали корабли, разбомбили их жучьи пещеры с орбиты и стали бить по ним всем, что есть. Тут пришло сообщение от Совета. Мол, разрешаем Вам, кроганы, уничтожить рахни, — тихо рассмеялся Крах. — Да только было-то поздно. Среди моего народа нашелся один воин, молодой и горячий, желавший славы больше всех других. Он был не прост. Боевой Мастер. Он высадился со своим взводом до приказа, желая обессмертить свое имя. Было его тело уже покрыто красивыми боевыми шрамами... Но он желал еще. Сотню рахни он застрелил, дюжину порвал голыми руками на Суэне. И тут выбралась из-под завалов их королева. Огромная тварюка... А закричала-то как... Аж кровь в жилах стыла.
— Ой-ей, — Этита прижалась к отцу.
— Тише. Тот кроган призвал свой взвод биться с ней. Сражались они храбро. Но королева рахни расшвыривала их как пыжаков. Всех убила... кроме того крогана. Сильно поранила она его. Прибавила ему шрамов... и глаз выбила. Но и сама уже кровью истекала. И ослабела. И кроган решил обмануть тупую жучиху. Побежал от нее и заманил на дымящийся от бомбежки склон горы. Когда королева рахни забралась за ним, он был готов. Скинув камень, спрыгнул на нее. И давай ее тем камнем бить. И убил. Там его подкрепления и нашли. Он лежал на теле королевы рахни с большим окровавленным камнем в руках. А сама королева — под ним. С расплющенной головой.
Этита привстала и пристально посмотрела на него. Затем неторопливо подняла руку и аккуратно, кончиками пальцев, провела по ужасному шраму, проходившему через пустую левую глазницу. Отец не отстранился.
— Тот кроган... это ты, пап? — прошептала она.
— Конец сказки, — последовал тихий ответ.
Она снова легла.
— А как же мораль? У сказок всегда бывает мораль. Так сказала мама.
— Чего? Что такое мораль?
— У хорошей сказки всегда есть мораль, а у плохой нет морали, — убежденно проговорила Этита.
— Эта... была хорошая?
— Да.
— Значит, в ней было то, что должно быть.
— То есть... Убивать жуков?
— Может быть, — хохотнул отец. — А может, что-то другое. Например... Выжить. Не даться. Не размышлять, а действовать.
— А я буду воевать?
— Не знаю. Не хотелось бы. Но я точно знаю кое-что, — теперь он верил в то, что говорил. — Однажды галактика позовет тебя. И ты отправишься в путешествие. Полетишь между звезд...
— Правда?
— Да. Миллиарды солнц и сотни миллиардов миров только и ждут, как бы рассказать тебе все свои сказки... и открыть свои тайны, — улыбнулся Крах.
Этита проваливалась в сон.
— А затем взять свою цену, — встав, закончил тихо отец. Он заметил, что она уже не слушает. — Спи, дочка. Спи.

 

***

Крах увидел стоящую в ожидании жену и еле сдержал свою ярость. Он беззвучно прикрыл дверь в спальню Этиты, затем сделал несколько стремительных шагов и вытянул трехпалую руку, тыча пальцем куда-то в район груди Луны.
— Ты ведь знаешь, что я ненавижу эти... шмотки коммандос. Знаешь, что я когда-нибудь прикончу тебя из-за них, — с убийственным спокойствием произнес старый кроган.
— А еще ты знаешь, что сегодня особая ночь, — парировала его жена.
Он опустил руку.
— Вот же повезло... Вернулся в особую ночь, — проворчал Крах.
— Именно, — улыбнулась Луна. — И не надо ворчать, ты понимаешь, что я не слезу с тебя, пока не получу свое. То, что мне причитается. А теперь подойди, возьми меня в свои могучие руки великого воина и отнеси наверх в нашу спальню, — закончила она властно.
В огне ее расширенных зрачков таилось желание. И старый кроган подчинился.

 

***

 

Дочь Краха и Луны крепко спала.
Этита видела звезды, обещанные отцом. Видела миры, шепчущие неразборчиво свои истории. Видела безграничную черноту космоса с его бесчисленными спрятанными тайнами. Картинки то резко сменялись, сливаясь в одно пятно, то замедлялись, становясь невероятно четкими и одновременно неуловимыми.
Сон каждого ребенка. Бесконечный полет и фантастические пейзажи.
Она верила отцу. Но и понятия не имела, как близко ее притянет к горнилу галактической войны, которую развяжет спустя почти тысячу лет Шепард.

Отредактировано: Архимедовна.