Пробужденная армикар. Глава 1

Взрыв сотряс корабль, и меня сбросило с верхнего яруса кровати, но, несмотря на такое внезапное пробуждение, я успела сгруппироваться и упала на руки. Раздался громкий стук железного пола, отозвавшегося на мое приземление. Я поднялась на ноги, пытаясь понять, что происходит. Светильники мигали красным, из динамиков без конца повторялся приказ об эвакуации. 

Я огляделась — постели остальных солдат были даже не разобраны. Все верно — это я легла спать «днем» из-за ночной вахты, а остальные в это время занимались своими обычными делами. В комнате я была одна. Нужно было спешить, но я все равно потратила несколько минут, чтобы надеть броню и взять оружие, ведь неизвестно, что меня ждет, а я предпочитаю всегда иметь под рукой винтовку — так надежнее. 

Выбежав в коридор, я увидела подсвеченные на полу стрелки, указывающие направление, которому необходимо следовать при эвакуации. В воздухе витал запах гари и свежей крови, он был навязчивым и будто кричал об опасности. Я поспешила к спасательным капсулам, держа пистолет в руке и внимательно глядя по сторонам. Зрелище было удручающим. Корабль, на котором я провела столько времени, который казался мне надежным, где я спокойно засыпала, чувствуя себя в безопасности, сейчас содрогался от взрывов. Свет мигал, грозясь погаснуть и вовсе, кое-где кабеля проводки испускали снопы искр. Подбежав к лифту, я поняла, что он неисправен — кабина застряла между уровнями, а панель управления была вывернута из гнезда и предательски сверкала электричеством. Оставалось только воспользоваться лестницей, соединяющей этажи. Направившись к ней, я вдруг остановилась, услышав среди хаоса звуков умирающего корабля слабый стон. Следуя в направлении, откуда раздался звук, я теряла драгоценное время и прекрасно понимала это, но проигнорировать стон не могла. Завернув за угол коридора, я увидела Рисома, лежащего на полу. Ноздри наполнились запахом крови, растекшейся под ним небольшой лужей, она вытекала из его груди, пробитой осколком стекла. Он пошевелился, и я поняла, что сержант еще жив, и бросить его я не смогу, хотя и нужно было уносить ноги как можно скорее — то и дело слышались взрывы и свет мигал все сильнее, предвещая, что времени осталось совсем мало. Сержант посмотрел на меня, я разобрала слабое «уходи». Последовал очередной толчок, а я уже осторожно взваливала, насколько это было возможно, Рисома себе на спину. 

Свет судорожно мигнул и погас, но через несколько секунд, будто подумав немного, включилось аварийное освещение, более слабое, неуверенное, прощальное, но его хватит на какое-то время. Только хватит ли его нам, я не знала. Осколок вытаскивать я не стала, зная, что кровотечение может усилиться, а бедняга и так потерял слишком много крови. На этаже, похоже, остались лишь мы вдвоем, а возможно мы были одни на всем корабле. Рисом был значительно тяжелее меня, и нести его было сложно, тем более что спускаться пришлось по аварийной лестнице и руки мои скользили от его крови. Мне казалось, что прошло чудовищно много времени, из динамиков больше не доносилось ни звука — последний взрыв заставил их замолчать. Я про себя порадовалась, что надела броню, поскольку два раза она уже спасла меня от осколков, не дав им впиться в мое тело, пока я пробиралась к капсулам, а вот Рисому она бы не помешала. Я чувствовала запах его крови, слышала, как он хрипит, когда пытается дышать и думала только о том, что хорошо поступила, одев броню. Мне почему-то даже не было страшно за свою жизнь, за его жизнь, за жизни моих товарищей и капитана. Они могли все погибнуть, но могли и спастись. На мне была броня, в кобуре — пистолет, а за спиной — раненый. И больше ничего во всей Вселенной не существовало Я молча тащила Рисома к капсулам и даже не молилась. Я давно перестала молиться.

Повернув за угол в отсек, где располагались эвакуационные капсулы, я увидела только пустые ячейки, которые уже выплюнули свои кабины в космос и теперь пустовали. Две другие кабины были повреждены и ими никто не воспользовался. Никого кроме нас и мёртвых, которые встречались на моем пути, на корабле не осталось. Хотя теперь мы тоже умершие, с временными показателями жизни. Ко мне пришло спокойствие от мысли, что это конец. За моей спиной захрипел Рисом, и я подумала, что зря протащила его на своей спине, причиняя ему лишнюю боль. Разве не этого я хотела? 

Вокруг меня разворачивались декорации моей смерти, нужно им отдать должное — весьма красочные. Умирающий корабль — гордость флота, его ставили в пример, считали непобедимым. То и дело вспыхивала искрами проводка, будто салютуя, празднуя кончину, свет мигал как на танцплощадке, но стало тихо. Ах, как было тихо! Я улыбнулась впервые за долгое время. Улыбнулась весьма злорадно. Мне было не страшно умирать. Я была готова. Оглядевшись вокруг, я почувствовала, как наполняюсь еще большим спокойствием. 

— Лазарет... — прохрипел Рисом.

— Боюсь, приятель, что это тебе не поможет. Мы сейчас очень красиво взорвемся вместе с кораблем. Но я могу принести обезболивающее, — ответила я ему. Лазарет был на этом же этаже, и я направилась туда. Бедняга достаточно настрадался, я принесу ему покой, вколов препарат. Это последнее хорошее, что я могу сделать в этой жизни.

Войдя в лазарет с Рисомом за спиной, я огляделась в поисках лекарств. Койки пустовали. Простыни на них были девственно белыми, нелепо смотрящиеся среди полного разгрома, и ненужные уже никому. Я нашла искомый препарат и потянулась к Рисому, чтобы сделать укол и дать ему забыться, но он неожиданно, из последних сил слабо оттолкнул мою руку. 

— Капсула... запасная... для больных, — выдавил он из себя и потерял сознание.

Тут я вспомнила, что в лазарете были запасные капсулы для больных и раненных, находящихся там, ведь нельзя было тратить время и вести их через весь отсек к общим капсулам, а дойти сами они были бы не в состоянии. «Нужно спасти Рисома», — подумала я и даже не задумалась о себе. Капсулы действительно нашлись в соседней комнате лазарета. Все наше путешествие с моим раненым заняло не больше пяти минут, хотя казалось, что прошло гораздо больше времени. Корабль вот-вот взорвется и я знала, что должна спешить. Запихнув Рисома в капсулу и закинув туда как можно больше медикаментов из лазарета, я залезла следом. «Без меня ему не выжить. Нужно помочь», — думала я, закрывая за нами люк и ударяя кулаком по кнопке «старт». Корабль вытолкнул капсулу в космос. Мы удалялись от него с бешеной скоростью, и мне казалось, что прошла вечность, прежде чем он все же взорвался. Я почувствовала радость, облегчение, тоску и злость. Капсула неслась, ведомая притяжением планеты, которая оказалась рядом, и я не знала, что нас ждет. Пошевелив мандибулами, я постаралась расслабиться и набраться сил, ибо они мне, скорее всего, понадобятся.

Не знаю, сколько прошло времени. Мы падали на неизвестную планету в спасательной капсуле, хотя я не знала, оправдает ли она свое название. Защитная система аппарата боролась с возрастающим давлением, но когда она вошла в атмосферу планеты, стенки начали нагреваться. Я почувствовала, что из моего носа течет кровь и с тревогой посмотрела на Рисома. Тот был без сознания — должно быть, подействовало обезболивающие, которое я вколола следом за панацелином. Оно и к лучшему, не нужны ему лишние волнения. «Капсула должна справиться» — уговаривала себя я, на то она и спасательная, все должно было быть продумано. Но в глубине души я понимала, что невозможно предусмотреть все варианты, что планет великое множество, каждая из них уникальна и нас может ждать что угодно. Капсула могла быть не вполне исправна, ведь взрыв мог повредить что-то, а у меня не было времени ее проверять. В то же время, я не могла сказать, что было бы для нас лучше — дрейфовать в космосе или приземлиться на неизвестную планету. Но я не могла выбирать. Мы неслись с бешеной скоростью к поверхности, и сейчас меня интересовало только, выдержит ли кабина. Я заметила, что одной рукой зачем-то держу Рисома, а другой вцепилась в обивку капсулы, оставив в ней царапины своими когтями, будто успех нашего приземления мог зависеть от того, как крепко я держусь. Но так мне почему-то было спокойнее, это создавало иллюзию, что я могу что-то сделать. Не было слышно никаких звуков, я чувствовала только слабое биение сердца Рисома под своей рукой, а во рту ощущала привкус крови, стекавшей из моего носа, и я закрыла глаза. 

Как только мои веки сомкнулись, я почувствовала сильный толчок. Наши тела были зафиксированы ремнями, иначе мы бы точно сломали пару костей. Клацнули челюсти, смыкаясь от резкой остановки, в ушах зазвенело. «Мы живы» — подумала я. А потом прошептала: «пока...». И действительно, стоило мне порадоваться, что мы не разбились, как я увидела, что капсула все же сильно повреждена, из-под ног шел дым, а свет несколько раз мигнув, погас. Я понимала, что впереди полная неизвестность и не понятно, что за планета нам попалась, какая там атмосфера, притяжение, да и вообще, не умрем ли мы сразу, покинув капсулу. Но также я понимала, что если мы останемся в ней, то погибнем точно. Так что я просто выбрала вариант, где у нас есть хоть какой-то шанс. Нажав на панели необходимые кнопки, я думала, что люк откроется, но меня ждал сюрприз — ее заклинило. Мое утро явно не задалось, и меня охватила злость. Схватив пистолет, я выпустила несколько пуль в панель управления, а когда пистолет перегрелся, начала с остервенением бить ногами в люк. Я делала это не столько даже с надеждой, что он откроется, сколько чтобы выместить все эмоции, накопившиеся с момента моего внезапного пробуждения. Люк издал металлический стон и вывалился наружу. В глаза мне ударил яркий свет. Я снова, как на корабле, взвалила Рисома себе на спину, так чтобы его руки были перекинуты через мои плечи, а голова его прислонилась к моей. Я сделала несколько шагов по неизвестной планете, поняла, что могу дышать, что уже было великой удачей. Я мимоходом отметила про себя, что воздух пахнет болотом и еще чем-то сладким. Отойдя на безопасное расстояние, я осторожно опустила лейтенанта на землю и посмотрела на доставившую нас сюда капсулу. Та, будто дожидаясь моего взгляда, в момент окуталась дымом, кое-где были видны языки пламени. Последовал взрыв. Сама не знаю зачем, я отсалютовала ей, приняв положение «смирно». Все же она помогла нам. Первым делом я осмотрела Рисома. Осколок я вытащила еще в капсуле и вколола ему панацелин, который остановил кровотечение, но я не была медиком и не имела представления, справлюсь ли с такой раной в полевых условиях. Я пересмотрела лекарства, которые впопыхах захватила на корабле и нашла несколько тех, которые должны были хоть как-то помочь Рисому, и дала их ему сразу же. Больше я ничем помочь ему не могла, оставалось только ждать. Вместе с капсулой мы потеряли надежду на то, что нас найдут — маяк был в ней. Оставалось надеяться, что еще кто-то с нашего корабля приземлился на этой планете, а не остался дрейфовать в космосе. Но их еще нужно найти, а сделать это будет проблематично, тем более что я не могу отойти от Рисома ни на шаг.

Оглядевшись по сторонам, я отметила, что нас окружают какие-то джунгли. Ветви свисали с массивных деревьев почти до земли, листва была бардового цвета, а в воздухе лениво плавали какие-то пушинки. Вдалеке над зарослями высокой травы пролетела стайка каких-то птиц, разглядеть их я не смогла, но отметила, что они не крупнее птиц, что живут на моей родной планете. В небе светило одно солнце, свет был достаточно ярким, но жары я не ощутила. Прислушавшись, я уловила легкое стрекотание каких-то насекомых, вернее я предполагала, что насекомых. Все это было бы чертовски красиво, если бы я была туристом. Но я прибывала в полной неизвестности о том, что случилось с моим кораблем, моими товарищами и что это вообще за мир. Наши запасы, которые я успела захватить из капсулы, были весьма скудными. У нас было совсем мало воды и еще меньше еды, хоть и было оружие, что обнадеживало. Где-то в дали над шапкой леса вспорхнули какие-то птицы — должно быть кто-то потревожил их. Дым от горящей спасательной капсулой поднимался высоко в небо и если на этой планете есть еще кто-то, то он придет за нами. Нужно только ждать. Пистолет я все время держала наготове. Присев рядом с Рисомом с оружием в руках, я постаралась пока не думать ни о чем и ждать пока лекарство подействует. Я не заметила, как задремала. 

Когда я проснулась, солнце уже клонилось к закату. Лейтенант спал, но сон его стал беспокойным, он то и дело шевелил то ногами, то руками, будто бежал куда-то, с кем-то сражался. Так оно и было. Только настоящий враг сейчас поселился внутри него и вряд ли от него можно было сбежать. Я смотрела на его муки и сама чувствовала боль. Через час я не в силах бездействовать дальше наклонилась к нему и начала шептать эхтор — слова для раненых, которые призывали духов помочь ему, слова которым меня учили с детства. Услышав их, Рисом открыл глаза и посмотрел на меня, будто из другого мира. Мне показалось, что во взгляде его читалось удивление, но он ничего не сказав, снова закрыл глаза и лежал уже тихо. Так я просидела с ним всю ночь и уже не спала.

Рисом то приходил в себя, то снова забывался. Мне пришлось снять его одежду, чтобы рассмотреть рану. Когда я разорвала когтями его рубашку, стон вырвался из моих уст. Панацелин и антибиотики не справились — на коже его расплылось огромное сине-черное пятно, что свидетельствовало о внутреннем кровотечении. Он терял воду, но не просил пить — плохой знак. Встало солнце, и весело защебетали местные птицы, а я стояла над Рисомом и чувствовала себя абсолютно беспомощной. Эмоции давно не овладевали мной, и я почти не чувствовала себя живой, но сейчас они били через край и я жалела, что жива, в то время как Рисом медленно умирает. Я перестала смотреть на небо, ожидая спасательный челнок, не прислушивалась, в надежде услышать гул моторов, лишь сидела рядом с Рисомом и смотрела на него. 

— Дес... — назвав меня по имени, он будто хотел сказать что-то еще, но, видимо силы совсем оставили его. Он глянул на меня, и я поняла, что никогда не смогу забыть этот момент. Он будет, снится мне, если я засну, я буду слышать это дыхание Рисома в звуках ветра, буду всегда помнить запах его тела, вдыхая воздух. Собравшись с силами, лейтенант продолжил. — Попроси духов проводить меня. Только тебя они услышат, ты армикар, я подозревал это по твоим татуировкам и убедился, когда ты зашептала мне эхтор. Обещай.

Я не обращалась к духам пять лет. Я перестала верить, но я сказала:

— Обещаю, Рисом, — боль еще не наступившей утраты пульсировала во мне. Я прикоснулась рукой к его груди, кладя ее на сердце товарища, а он вздохнул и закрыл глаза, будто только и ждал меня. Я тоже закрыла глаза, моя рука еще лежала на его груди, и мне было слышно, как сердце лейтенанта сделало последний удар, и прекратилось дыхание. Я просидела так около часа. Увидев, что солнце этой планеты медленно поползло к горизонту, я поняла, что время настало. Медленно сняв с себя броню и всю одежду, я опустилась на колени и запустила руки в землю, впиваясь в нее когтями. Я копала долгое время пока глубина не показалась мне достаточной, а солнце совсем не приблизилось к линии горизонта, готовое уступить место тьме. Взяв Рисома на руки, я бережно опустила его в яму. Тело было послушным и безвольным, он больше не был его хозяином. Когда первая груда чужой земли опустилась на его тело. Я почувствовала, как глубоко мое горе, но я дала обещание, и земля продолжала покрывать его тело, пока яма не заполнилась. Солнце отдавало планете последние лучи, когда я встала на могилу. Ритуалу были тысячи лет, он почти забылся, затерялся под влиянием прогресса, развивающейся цивилизации. Я была той избранной, которая знала его, поклялась когда-то помнить и передать свое знание, если встречу достойного быть армикар. Нас осталось совсем мало. Но это сейчас не важно. Мои клыки впились в мою же руку, прокусывая ее и проливая кровь. Позволив синим каплям падать на рыхлую землю, я подождала, пока ее не станет достаточно и лизнула рану, помогая крови остановиться. Вокруг впервые пропали все звуки, и только теперь я поняла, что птицы притихли не из-за того, что заходило солнце, они будто чувствовали присутствие наших духов. Я тоже чувствовала их, они были здесь, не смотря на расстояния, не смотря на то, что я отказалась от них. Размешав землю, пропитанную моей кровью, я перепачканным пальцем нарисовала на лицевых пластинах нужные знаки, затем на груди в области сердца и обвела символ вечности — дошнар вокруг талии. Мои мышцы начали напрягаться, когтями ног я впилась в землю на могиле Рисома, а руки подняла к небу, раскрыв ладони, будто пытаясь ухватить его. Я держала землю и небо, соединяя их. Через меня дух Рисома сможет покинуть свое тело. Пора разбудить его. Закрыв глаза, я издала протяжный звук полный печали и начала свою песню. Звуки вырывались из меня сами, духи подсказывали мне слова, мои чувства притупились, я не слышала ни запахов, ни звуков, не ощущала ни тепла, ни холода своей голой кожей. Все что я слышала — свою песнь, все, кем я была сейчас — проводником, я армикар. Тело мое дрожало, мышцы болели от напряжения, а сердце застучало быстрее, голос мой стал громче. Вздрогнув, я поняла, что ритуал закончился. Обессиленная я упала на землю и провалилась в забытье.