Трибулат. Глава 2: Начало конца

Если вы читаете это, значит, уже знаете о случившемся. Наверное, из новостей или первых полос прессы. А может вам рассказали друзья. Может даже соседка, которая сидя на диване с чашечкой утреннего кофе, услышала последние новости по социальному телеканалу Альянса, и сочла своим долгом посвятить вас в курс дела. Я так и вижу, как вы выходите из своей квартиры и видите её — крупную женщину, с выпученными от груза ответственности глазами, которая неразборчиво начинает тараторить что-то только ей понятное. До вас лишь доносятся обрывки фраз: «Представляешь, что произошло!...Нет, ну ты можешь себе это представить?!...Я не вру!...Так Мистер Фиб сказал!...».
Мистер Фиб — фигура почитаемая среди народа — несёт околесицу, имеющую отношение к реальной военно-политической ситуации весьма относительную. За что его и любят. Как там раньше говорилось в одной старой пословице? Меньше знаешь, крепче спишь? Кстати я с Земли, и тут эта пословица уже не котируется. Как мне говорила в детстве мать, всё, что происходит в галактике, нас не коснётся. Всё это так далеко. Хотел бы я в это верить, мама.
Нет. Социально направленный канал Альянса, слоган которого настолько же прост, как и безыдеен, доносит до простого народа далеко не «всё» и далеко не «в мельчайших подробностях», хотя и утверждает об обратном. Он бы не стал распространяться о случившимся.
Думаю, что сейчас не столь важно, кто Вы и откуда. Может сразу на «ты»? Не уверен, конечно, что Вы согласитесь на дружеский разговор с человеком, заварившим всю эту кашу, но попытаться стоило. Всё, что я рассказываю — это не попытка оправдаться. Да и чем можно оправдать содеянное? Я лишь хочу, что бы вы знали историю полностью. То, какой она была на самом деле. Я хочу рассказать о том, что до недавнего времени было скрыто и от меня самого. Но чтобы вы поняли мою мотивацию, я буду опускать некоторые детали, так, как если бы видели мир моими глазами.
Хотелось бы начать издалека, но если у Вас мало времени или Вы куда-то спешите, смело можете пропускать мои размышления. Смею заметить, что так Вы рискуете лишиться некоторых важных подробностей, и я только лишь стараюсь предоставить картину как можно более полно. Согласны?
Люди уже достаточно долго заселяют всё новые и новые планеты, превращая, а точнее изменяя их под свои нужды. Доселе необъятная галактика сейчас уже кажется не такой просторной, и всевозможные расы уже толкаются локтями, пинаются, и чего только ещё не делают, чтобы урвать себе очередной кусок, или, может, просто с трудом терпя особо назойливого соседа, стараясь держать его хоть на сколько-нибудь приемлемой дистанции. Из-за этого, в большинстве случаев, и случаются стычки. Но самое печальное во всём происходящем то, до чего не могут, или не хотят, додуматься гордые турианцы, властные азари, или высокомерные саларианцы, — это равенство. Они используют полезных, сотрудничают с достойными, и унижают беспомощных. А вот тем, кто в их планы явно не входит, кто действует (это же безумие!) в своих интересах, наплевательски относясь к «высшим» расам и не повинуясь, не прогибаясь, вот тем — не место в галактике. Да-да, именно! Пусть вымирают или делают что-то в этом духе, но терпеть их никто не намерен. Пусть выметаются, им здесь не рады.
Можно ли назвать всё элитное галактическое сообщество лицемерными ублюдками? Всё же, думается, что нет. Скорее, более точным определением было бы эгоистичные. Вы скажете, нет ничего плохого в том, чтобы отстаивать интересы своей расы, или что-то на подобие того. Что каждый сам за себя в ответе, и что те же азари не обязаны нянчится с элкорами, а турианцы, скажем, с ханарами. Но почему они тогда позволяют себе использовать их? Чёрт знает, в каких целях, но факт этого очевиден. Очевиден каждому, чьи политические пристрастия будут отсутствовать, и каждому, кто не будет приверженцем синекожих красавиц. Стоит только посмотреть со стороны. Встать у своего смотрового окна на маленьком космическом судне и задуматься: можно ли создавать Совет Цитадели только из трёх рас, и не диктаторством ли это будет, если таки решится? Собственно, можно подойти к тому, с чего всё началось. Все расы, и человечество в том числе (но в меньшей степени) лицемеры под личиной добродетели. Просто в галактике работают всё те же давнишние людские законы жизни. Кто-то взобрался высоко на гору, возможно с чьей-то помощью, и, склонившись, наблюдает за теми, кто у подножия или только карабкается, не забывая скидывать камушки тем на головы.

Кто знает, что за причины, кроме нежелания делиться с соседями и эгоистичность, побудили человечество скрыть нечто подобное, как планету с гордым названием Трибулат, не имеющим ничего общего с её сущностью. Факт того, насколько эта планета отрезана от всего живого и цивилизованного в галактике, наводит на мысли, что человечество не хотело, чтобы хоть кто-то когда-то узнал или нашёл её. По этой самой причине, было практически исключено, что некое судно совершенно случайно залетит в этот тёмный неизведанный кусок галактики, и также случайно, как и всё до этого, откроет для себя и для своих «друзей» существование странной планетишки, не нанесённой ни на одну карту, и не упомянутой ни в одном деловом или частном разговоре.
Одному Богу, поговорить с которым пока никому так и не удалось, известно, что за дела вёл Альянс на маленькой планете Трибулат, которая походит на чёрное пятно, пятно в глубоком, таком же чёрном космосе. И этот факт только добавлял таинственности для всех, кто не верит в совпадения — там явно происходило что-то нехорошее, тёмное.

Но давайте начнём с самого начала. Об «особенной» планете впервые узнали, когда с SX3 «Иуда», истребителя, пропавшего с радаров командования, и который считали безвременно почившим, донёсся таинственный и пугающий одновременно голос пилота. Он сообщил, что наблюдает на радаре неопознанную планету и просил разрешения выйти на орбиту. На вопросы командования, касательно его внезапного появления, пилот не отвечал, а лишь продолжал ровным и загадочным голосом повторять: «Я вижу нечто неизведанное. Разрешите взглянуть поближе». Через несколько минут связь с истребителем прервалась, и лишь загадочные цифры пришли последние сообщением — координаты планеты.
Решительных действий от Альянса ждать долго не пришлось. По координатам были посланы несколько разведывательных кораблей, задачей которых, кроме всего прочего, было нахождение пилота «Иуды». Его, к слову, найти было не суждено — он пропал в неизвестности сразу же после того, как на мгновение возвратился в тот роковой для себя день. Альянс и не думал унывать. Напротив, они сочли потери вполне допустимыми, взяв во внимание то, что им удалось в итоге отыскать.
Проведя все необходимые тесты и исследования, как подобает в подобных случаях, человечество, в лице разведгруппы Альянса, высадилось на неизвестной планете. Сначала ничто не предвещало удачи. На планете большую часть времени царила ночь, которая едва ли способствовала комфортным и безвредным условиям для жизни. Ко всему прочему, на планете беспрерывно шёл холодный как лёд дождь, капли которого были с человеческий большой палец. Планета казалась не дружелюбной, если не сказать отвратительной. Чего стоил только чёрный, как смола, грунт, без каких либо вкраплений других пород. Но что-то манило разведгруппу, что-то, что не дало улететь восвояси при первой же возможности. Точнее кто-то. Командующий разведывательной операцией Фоллс Проффит имел, что называется, нюх на всякого рода золотые жилы. Собственно, благодаря своей почти легендарной удаче ему и удалось продвинуться так далеко по карьерной лестнице. Фоллс приказал тщательнее обследовать планету, как с земли, так и с воздуха, благо тесты показали, что она не радиоактивна и уж точно не опасна для транспорта, будь то воздушного или наземного. Через шесть дней на стол Проффита легла толстенная папка с документами, в точности описывающих причины, по которым эта планета должна быть высушена до остатка. Помимо прочего, в папке было ровно восемь листов с перечислением полезных ископаемых, которые учёные обнаружили за не полных шесть дней, и один лист с описанием одного единственного редкоземельного элемента, название которого учёные написать не удосужились, и не могли в принципе. Невозможно описать то, чего ты никогда в своей жизни не встречал.

И вот, мы видим, чем всё кончилось. Ну, вы то конечно ещё не видите, но я более чем. Итак, моё имя Стив Винтри и мы вернёмся на семь дней назад. Семь дней до нашего конца.


Дик Клеренс встал в пять утра, почистил зубы, позавтракал, поцеловал любимую жену и отправился на работу. Он преодолел небольшой железный заборчик, который отделял двор дома от главной улицы, ловко перебросив одну ногу, а следом и другую. Его вовсе не пугала возможность зацепиться за острый угол забора и порвать рабочую одежду. Даже более того, он цеплялся и рвал свои штаны чуть ли не через день и его это ни капельки не смущало. «С чего бы вдруг мне волноваться на этот счёт?». Дик знал, что к концу дня его рабочая одежда будет похожа на кусок дерьма, и что перед уходом домой им выдадут новую, точно такую же — ярко оранжевый комбинезон и невероятно прочная чёрная куртка, которую самые расторопные из работников прятали дома в шкафы, с надеждой когда-нибудь вернуться на родную планету и задарить ими всех своих знакомых. А кто-то, например, как один из друзей Дика, Рональд Къетер, всерьёз задумывался по возвращении домой открыть свой бизнес, главным товаром которого будут чёрные куртки. Конечно, никто не купит куртку, узнай, для чего та предназначена. Но ведь покупателям и не обязательно этого знать. А значит, Къетер действительно мог сорвать куш.
Дик, по обыкновению, решил срезать путь через ближайщий к рабочему району парк. Его построили специально для таких людей, как Дик. Людей, которым придёт в голову или, если выражаться яснее, хватит дурости привезти с собой семью, на эту Богом забытую планету. Именно детки безрассудных папаш и мамаш должны были резвиться и играться на специально оборудованных площадках. И сказать честно, площадками, или уж тем более парком для отдыха, это назвать было невозможно. Хоть всё вроде бы и было на месте — красивый фонтан, извергающий струи воды на несколько метров в небеса, десятки модных нынче прозрачных скамеек, детские «шестигранные карусели» — всё это вместе должно создавать хотя бы нечто напоминающее парк. Но не напоминает, и не создаёт. Похоже, люди, занимавшиеся его строительством, и сами не верили, что кто-то будет здесь отдыхать, среди выжженного дотла грунта, на котором ничего не растёт, и под проливным нескончаемым дождём, от которого негде укрыться. Именно здесь Дика догнал и дёрнул за рукав его товарищ Рональд Къетер.
— Хэй, Рон! — Дик даже не стал оборачиваться. Он понял кто это сразу, как только увидел большую чёрную руку, ухватившую его за запястье. Среди его друзей не было негров, кроме Рональда.
— Хэй, Дик! Мужик, как дела? Слышал ты со своей поссорился! — Къетеру с трудом удавалось идти вровень с Диком, так как был гораздо здоровее и опережал того на пол шага, а то и на целый шаг.
— Уже помирился, — Дик повёл бровью.
— Эх, любят тебя женщины Клеренс!
— Знал бы, что на такую работу берут столько женщин, так ни за что бы не привёз сюда жену и детей! — возмутился Дик. — Столько мороки теперь! Вот раньше как было. Я уеду подзаработать, говорю: «Родная, мол, через год буду». И всем хорошо, все довольны! Ей не приходиться страдать, а мне — придумывать оправдания.
— Ну, а зачем же всё-таки привёз?
— Думал, что ловить в такой дыре точно нечего. Чтобы одиноко не было, возьму, думал.
Рональд смутился. Он хоть и поддерживал разговор, но совершенно не разделял такого пренебрежительного, даже оскорбительного отношения к женщинам. Свою жену, Къюи, он оставил в тёплом уютном доме на Земле, и дал искреннее обещание вернуться как можно скорее. Совместных детей у них не было, но была девочка Кэтрин, ребёнок Къюи от первого брака. Рональд полюбил её как свою, хоть и не раз поднимал разговор о необходимости завести общего ребёнка. Но до отъезда сделать этого так и не получилось. «Значит позже, — подбадривал себя Рон. — Когда Бог даст, тогда всё и будет». Но он и не подозревал, насколько жесток бывает Бог.

Дик и Рональд подошли к высокому, массивному заграждению, и обратились к постовому, который сидел в железной будке. Мужчина в будке взял карточки у рабочих, и пробил идентификационные номера по базе данных. После, что-то неразборчиво сказал по голосовой связи, и из звуковой панели донёсся сухой ответ: «Принято. Доступ 1».
Массивные ворота начали медленно раздвигаться, открывая вид на огромных размеров комплекс. Но это была только вершина айсберга — станция отправления рабочих на нижние уровни шахты. Рабочие могли здесь свободно поесть, обсудить последние новости и отдохнуть. Но как только на стене, внутри комплекса, загорался большой сигнальный фонарь, окутывающий всё пространство в липкий красный свет, все должны были бросить свои дела и пройти к одному из грузовых лифтов, коих на станции было четыре. Чем выше нумерация лифта, тем ниже он опускался. Ребята с «четвёрки» постоянно пугали своих коллег, что, мол, работать им приходиться у самого ядра, где сжарился бы и сам Дьявол, и что ткни они не в то место, куда надо, и все взлетят на воздух. Им, конечно же, никто не верил, но всех их без исключения определённо уважали.

Дик Клеренс и Рональд Къетер входили в «группу один», которую шахтёры между собой называли «наземниками». В основном, «наземники» добывали малополезные минералы, и потому особой популярностью среди коллег не пользовались. Нередко между рабочими случались конфликты, так как кто-то считал, что первому уровню не место рядом с бравыми ребятами со второго. Чего уж говорить об «элите». Ребята там были явно с железными яйцами, если не золотыми, и говорить со смертными они, зачастую, не хотели. Да и с ними, если уж на то пошло, мало кто желал поговорить. Ходили слухи, что ребята эти явно не от мира сего. И что Альянс выделил своих обученных людей, чтобы работать на самых глубинных шахтах. Чем именно они там занимались, и что добывали, никто не знал.


Дик подошёл к буфету и облокотился на стойку. Молодая девушка, которая только что закончила принимать заказ, покосилась на него. Её лицо, милое и наивное, вдруг преобразилось в серьёзное, и даже жестокое. Она явно знала его ближе, чем простая буфетчица знает простого клиента.
— Что? — её глаза сверкнули, а зубы стиснулись до предела.
— Зачем же так грубо, Кэрри? — Дик скорчил удивление и подмигнул. Знаток женской психологии и просто мастер укладывать девушек в постель десятками различных способов, сейчас допустил критическую ошибку, не распознав сигнал тревоги, который так и пёр от Кэрри, и безрассудно так, как только он это умеет, переступил черту.
— Я же был нежен прошлой ночью.
Рональд как раз стоял вместе с другими ребятами из «первой группы», как послышался звонкий шлепок, эхом разнёсшийся по всему огромному комплексу, и каждый, кто хоть раз в жизни получал от девушки пощёчину, сейчас скривился и выпустил воздух со словами: «Ау-у-ч».
— Ой, чувак, — выдавил Рон, пытаясь скрыть смех за маской сочувствия. — Ну и досталось же тебе!
Дик стоял напротив, уперевшись рукой о холодную стену и прижав к ней свою левую щеку. На лице была гримаса боли, которую он безрезультатно пытался скрыть, изображая невозмутимость, в стиле «ну с кем не бывает» или «я этого и добивался». На мгновение Рону показалось, что у глаза Дика собралась скупая мужская слеза и одиноко потекла по щеке, слившись с такой приятной холодной стеной. Дик, наконец, выпрямился, продемонстрировав кроваво-красный отпечаток миниатюрной женской ладошки.
— Я не хочу это обсуждать! — выпалил Дик, и ткнул пальцем на щёку, будто бы без этого Рон не обратил бы на неё никакого внимания.
— Парень, мне жаль, правда! — Рону было не жаль. — Тебе бы в медпункт!
— Нет, — возразил Дик. — Только не туда! Мне лучше какое-то время там не показываться.
— Чувак! Ну, нет... — скривился Рональд. — Ты ведь не мог! Ей же далеко за сорок!
— «Любви все возрасты», Рон! — развёл руками Дик.

В просторном комплексе уже собралась толпа шахтёров. Все они разделились на десятки маленьких групп и растеклись по всему помещению, где стоял гул от перекликающихся голосов. Кто-то допивал свой утренний бодрящий напиток, попутно запихивая в рот разного рода кондитерские изделия. Кто-то заливался глупым смехом, услышав очередную пошлую шутку. Один из пареньков, совсем низенького роста и плотного телосложения, долго стоял в нерешительности, но преодолев свой страх, он подошел к группе дам, одетых в специально пошитые оранжевые комбинезончики, отличавшиеся от мужских только более элегантным пошивом. Через мгновение оттуда донёсся звонкий женский хохот. Так начинался обычный рабочий день на шахтах.
Комплекс озарился наливным пунцовым светом. Большой фонарь подал сигнал ровно в семь утра. Гул немедленно прекратился, и на пару секунд повисла полная тишина. Все, как один, устремили свои глаза на фонарь, прикованный к несущей стене здания титановыми креплениями. Ещё через мгновение здание вздрогнуло под ударами сотни сапог, которые сливались в один и звучали точно горный обвал. Огромные грузовые лифты стремительно заполнялись, готовые сию минуту кануть в зияющую пропасть, затаскивая ни в чём неповинных людей глубоко под чёрную землю. Всё было готово. Лифты, словно пасти огромных свирепых зверей, захлопнули свои ставни-челюсти и звуковым сигналом предупредили своих жертв держаться покрепче.

Когда лифт опустился, и ставни открылись, руководитель первой группы попросил одеть защитные шлемы. Все без исключения подчинились. Это была абсолютно стандартная процедура, которой работники охотно следовали. Никто точно не знал, что можно подхватить в этих шахтах, но риск в данном случае дело не благородное, а скорее безответственное и глупое.
Надев свой шлем, за темноватым стеклом-забралом которого были видны только сияющие от осветительных прожекторов глаза, Дик подошёл к Рону и неподвижно встал перед ним. Рон, явно не разобрав намерений напарника, хотел того обойти, но почувствовал толчок в грудь.
— Что за хрень, Диккенс?
— Неужели ты не заметил, балда? — из-за забрала Дика донёсся удивлённый голос. Скорее, он был возмущённый, даже обиженный, но Рон различил лишь нотки удивления, за которыми, по обыкновению, должно было следовать краткое, но наполненное грязных колкостей разъяснение того, чего Рон «не заметил».
— Обрати, пожалуйста, внимание, на мой шлем, — послышался голос из-за забрала. — И ей-богу, прекрати меня звать Диккенс! А не то я закопаю тебя под породой и помочусь сверху!
Шлем скрывал любые проявления эмоций на лицах, но можно побиться об заклад, что Рон улыбнулся, свойственной только ему тёплой и искренней улыбкой. Он внимательней присмотрелся к шлему и увидел чуть выше забрала нечёткую выцарапанную чем-то острым надпись «дик Клярнс».
— Кто же этот Клярнс? — наверное, улыбнулся Рон.
— Дери тебя черти, Рон! Знаешь что, я бы поглядел, как ты пытаешься увековечить своё имя на ударостойком защитном шлеме, барахлящим инструментом для долби пород! — Дик поднял указательный палец вверх. — Это было бы что-то в стиле: «Рональд Кутьер», или «Дональд Бордель», что явно звучит лучше твоей, прости, дружище, но таки хреновой фамилии.
Рональд просто подождал, пока Дик выговориться. Это была одна из тех особенностей их дружбы, которая не терпела изменений или исключений. Одно из тех самых правил — тонкий, но очень важный нюанс, который есть в любой дружбе, и без уважительного отношения к которому отношения обречены на провал. Необходимость выслушивать красноречивые и падкие на оскорбления реплики в свой адрес была одно из негласных условий дружбы Рона и Дика. «Хотя, — вспоминал в эти минуты Рон, — Дик как-то закреплял за собой право первоочерёдных оскорблений».
— Ужасная фамилия... — добавил Дик шёпотом.
— Ты закончил измываться над моей фамилией? Мы можем идти?
— Пожалуй, — Дик пожал плечами и последовал за Роном, который, не дожидаясь ответа, двинул в один из проходов шахты, с табличкой «2В» у самого входа.
Все рабочие уже давно разбились на группы по несколько человек и заняли свои места в десятках тоннелях—ответвлениях, в которых им придётся провести ближайшие пять часов, прежде чем их сменят. Лишь два человека — один высокий, а другой на голову ниже — последними уходили с поля зрения. Силуэты погружались в полумрак тоннеля, который вскоре поглотил их без остатка.
Донесся смех. Еле различимые слова.
«Так как ты просил тебя не величать? Диккенс?»




Порода чёрного как смола камня глухо охала, трещала как сухая листва и рассыпалась, образуя под ногами небольшие кучки, смутно напоминающие Земные муравьиные гнёзда. Голографический инструмент в форме спиралеобразного сверла вгрызался в стенку и раскурочивал всё на своём пути, оставляя небрежные пробоины.
Солёный пот стекал по лбу Рона и попадал в глаза, вызывая неприятное жжение. Он раз за разом тянул руку, чтобы вытереться, но вовремя вспоминал про злополучный шлем, снимать который он, к слову, не решался, хоть официальными правилами это не запрещалось. Рон был уверен, что если бы ими всеми дорожили, то к экипировке отнеслись бы с большим вниманием. На Земле, где до этого Рон проработал три года в шахтах, меры предосторожности несравнимо выше, мягко выражаясь. И это при том факте, что там никогда не водилось какой бы то ни было заразы из космоса, коими славятся шахты вне Млечного Пути.
— Почему Он так не справедлив? Столь чёрств?
Дик сидел на торчащем куске породы, который он находил на удивление мягким, подальше от летящих во всю сторону камней. Кажется, он был зол на Рона, который, как ему казалось, специально бурит под наклоном.
— Почему? А? — спросил Дик. — Мне интересно твоё мнение.
— Я не знаю что сказать, Дик. Я, как видишь, работаю. И тебе бы мне помочь, а не языком трепать.
— Ты молишься, Рон? Знаю, что да! — Дик пропустил совет Рона сквозь уши. — Мне интересно, что ты скажешь на этот счёт.
Рональд ткнул руками в бока и тяжело отдышался. Найдя местечко почище, он тоже сел.
— Это... Это сложный вопрос... — отдышавшись ответил Рон.
— Что тут сложного? Ты либо молишься, либо нет! — выпалил Дик.
— Ну я... Разговариваю.
— Разговариваешь?
— Да, — покачал головой Рон.
— Опуская подробности ваших, нисколько не сомневаюсь, интереснейших бесед, спрошу, — аккуратно подбирая слова начал Дик. — Почему он так несправедлив? Чистое любопытство! Я, как ты знаешь, в этого парня не сильно верю, а потому удивляюсь вере других. Я, если хочешь, классический невежда! Давай, убеди меня в существовании бога, направь на путь истинный, и прочее-прочее.
— Ты шутишь?! — Рон знал, что тот не шутит. — Я не собираюсь тебя в чём бы то ни было убеждать. Вера это то, что живёт в каждом из нас.
— Банально. Сто раз слышал, — отмахнулся Дик. — Ответь лучше. Вот ты молишься... пардон, разговариваешь с Богом. Так? Ну и где ты сейчас? Ты в грёбанной шахте за хренову тучу световых лет от дома, где тебя ждёт жена и дочурка! Что Бог сделал для тебя и твоей семьи? Почему после этого ты всё ещё молишься ему?
Рональд с минуту сидел с опущенной к земле головой. Потом ответил:
— Когда я работал на шахтах, ещё на Земле, моя дочь серьёзно заболела. Её лечили в местной больнице. Они говорили, что это обычная простуда, которая перешла в воспаление лёгких — обычное дело. Говорили, что медицина уже давно переросла тот уровень, при котором воспаление лёгких могло бы доставить хоть какие-нибудь хлопоты. А спустя два дня она впала в кому, — Рональд говорил медленно, всё его тело было напряжено, а в руках он вертел небольшой камушек. — Врачи не знали, что делать. Все как один говорили, что это бессмысленно и причин для таких осложнений нет. Потом один из врачей сообщил, нам с женой, что всему виной вирус явно не земного происхождения. Мол, для лечения нужны деньги, которых у нас, естественно, не было. На шахтах в это время как раз начались забастовки, и о деньгах можно было только мечтать. Я паниковал, просил помощи у кого только мог, но ничего так и не добился. Вот тогда-то я в первый раз и обратился к Богу.
— Он исцелил её? — прошептал Дик.
— Нет. Но он дал нам надежду. Буквально на следующий день знакомый рассказал, что Альянс ищет умелых шахтёров, для отправки на далёкую планету. Сказал, что платят просто невообразимые деньги, и он мог бы записать меня в добровольцы. Я даже не раздумывал. Согласился.
— Чёрт, — печально протянул Дик. — Так у тебя больная дочка на Земле. Ты никогда мне не говорил. Ну, то есть, ты говорил о ней, но так, как о живой... Ну... то есть нормальной... Извини.
— Да, люблю вспоминать её такой. Здоровой, бегающей по двору... Счастливой.
Ещё с минуту друзья сидели, не проронив ни слова. Дик в нерешительности встал и пересел поближе к Рону. Похлопал того по плечу.
— Извини, но я не думаю, что Бог тут приложил свою руку. Это просто случайность. Вам повезло, вот и всё. Если всё это дерьмо можно назвать везением.
Рональд положил свою огромную руку на плечо товарища в ответ.
— Нет. Я знаю, что это Он. Я отдал слишком много сил и потерпел слишком много неудач, чтобы после верить в случайности.
Дик понимающе покачал головой и задумался. Думал он больше о своей жизни. На мгновение он даже представил, что это его дочь лежит в коме. Смог бы он со Стеллой так сплотится? Или смог бы он бросить всё и улететь в богом забытое место, ради своего ребёнка? Он убеждал себя, что да. Но глубоко в душе его терзали сомнения. Неожиданно для самого себя, он произнёс:
— Думаю, мы обязательно найдём способ помочь твоей дочери. Вместе. Думаю, мы можем собрать деньги, да? Ну, то есть, конечно, можем! Улетим сразу, как соберём достаточную сумму! А? Ты как? За?
Рональд не мог произнести ни слова. Он не верил в то, что сейчас происходило. Не верил, что Дик предложит нечто подобное. Но самое невероятное, он действительно понял, что это может сработать. Он сдавил плечо друга сильнее, так, что послышался хруст его косточек. Но по-прежнему не произнёс ни слова. Не мог.
— А может, — продолжал Дик. — Может, нам уже хватит денег? А? Сколько мы уже заработали? Надо подсчитать! Мы здесь уже долго, друг, надо подсчитать. Как думаешь? Достаточно?
Рональд пожал плечами и заплакал. Дик это понял. Сквозь шлем были слышны всхлипы. Только мужчина, безумно любящий свою дочь, мог расплакаться, не боясь быть в этом уличённым. Дик улыбнулся.
— Пора сваливать с этой планеты, а? Я, так давно хочу улететь! Как думаешь? Пора?

Тоннель содрогнулся. С потолка посыпались мелкие камни. За первым толчком последовал второй, а потом и третий, который свалил Дика и Рона на землю. Дикий шум начал резать уши, рвать перепонки. Дик что-то кричал, пытался встать, тянулся руками к Рону, пытаясь схватить. Но тот отдалялся. Он буквально начал проваливаться под землю. Дик, уворачиваясь от кусков породы, отделявшихся от стен, прыгнул и схватил Рона за руку. Рон обхватил запястье и попытался потянуться. Под ногами уже ничего не было, кроме темноты. Дик кричал от боли; послышался хруст в плече, и он завопил ещё громче.
— Держи-и-и-сь! — ревел он.
Но Рональд не слышал. Тоннель разваливался к чертям, складывался как карточный домик. Он сделал ещё одну попытку потянуться, но в последний момент ослабил хватку. Понял, что плечо Дика не выдержит, и они упадут в пропасть вдвоём.
— Держись, Рон! Тянись! — продолжал сквозь дикую боль орать Дик.
Но тот больше не тянулся. Пальцы, один-за-одним, начали отпускать запястье, ослабляя мёртвую хватку. Последовали несколько особо мощных толчков. Большой булыжник полетел с потолка и придавил ногу Дика. Послышался очередной хруст.
— Аа-а-а! Твою мать! — заорал с новой силой Дик. Он повернул голову и посмотрел на сломанную ногу. — Давай! Не сдавайся! Слышишь!? Рон!? Ро-о-он!
Дик посмотрел в пропасть, где только что висел Рон, но там уже никого не было. Рука, как кусок мяса, болталась из стороны в сторону. Стиснув зубы, он громко выругался и закрыл глаза. Боли больше не было.

Отредактировано: Rogue_Godless.