Блицкриг по-скиллиански. Седьмой час. Часть первая

15.00-16.00

— До точки невозврата тридцать минут, капитан! — огласил, стараясь как можно менее эмоционально, сержант Прессли. Потом повернулся к капитанскому мостику, ожидая реакции.
— Продолжать, — спокойно приказал Румен, сидя в наскоро установленном кресле за столом, перенесённым из смотровой, и перебирая данные на своём датападе, получавшим информацию напрямую от навигационного компьютера штурмана. Пока всё было терпимо.
Путь до Ветуса занял всего ничего, сорок минут на субсветовых двигателях. Можно считать, это почти «через дорогу». А вот подготовка к тому, что они намеревались сделать, оттяпала весьма приличный кусок по времени, но рисковать своим экипажем понапрасну капитан не хотел и приказал сделать всё возможное, чтобы перестраховаться. Различных вариантов повысить безопасность судна при приближении к звезде Ветус было не так много: снизить до минимально возможной температуру палуб, не доставляя ощутимых неудобств команде; составить список Резервной группы и распределить специалистов так, чтобы в случае неудачи — не дай бог, конечно — на каждом пункте оставался кто-то из ответственных; найти на судне такое помещение, которое проще всего было бы обезопасить от радиационного излучения и возможного электрического разряда, на скорую руку сделав его непроницаемым ни для того, ни для другого; направить ремонтных дронов с целью покрытия передней части фрегата, на которую придётся больше всего излучения, светоотражающими листами и, вдобавок, специальным раствором, призванным снизить степень проникновения радиационных частиц через корпус... Словом, работы проделано очень много.
Много. Но достаточно ли для того, чтобы не поджарить собственный фрегат? Капитан не переставал спрашивать себя об этом, поражаясь тому горькому обстоятельству, что впервые в жизни на его лице нельзя было прочитать ни тени сомнения: попросту не видно мимики. Его лицо теперь скорее внушало всем вокруг жуткий трепет, разглядывать под которым человеческие эмоции было уже невдомёк и, по правде говоря, неприятно.
Хоть какая-то польза.
— До точки невозврата — двадцать пять минут, капитан! — докладывал, как ему и было приказано, каждые пять минут сержант Прессли.
«Точка невозврата». Страшное словосочетание. Почти такое же, как «разрядка ядра».
Этот Прессли был отличным штурманом. Вместе с Брайсоном штурманы, бывший и новый, почти два часа потратили на расчёт наиболее безопасной траектории к Ветусу. Подключили кого-то из команды с познаниями в геологии, кого-то, кто, оказывается, углублённо изучал физику в академии, даже привлекли доктора Малон и её аналитические медицинские программы для оценки ущерба здоровью экипажа. Стармех Ломов, этот неуверенный пока в своих силах мальчишка, всё-таки довольно быстро освоился с обязанностями главного инженера и тоже внёс свою лепту в эти расчёты.
Вычисления, правда, были объёмными и полными неизвестных переменных.
Количество максимально возможного времени для разрядки было обратно пропорционально количеству возможной биологической дозы радиации для организма и прямо пропорционально эффекту от разрядки. Другими словами, чем ближе к Ветусу, тем больше эффективности от разрядки, но больше опасности для экипажа. Найдя одно из самых больших пятен на звезде, двое штурманов ввели все показатели в навигационный компьютер, поставив перед ВИ сложную задачу: рассчитать курс до этой области и определить ту самую точку невозврата, преодоление которой будет означать серьёзные последствия не столько для фрегата, сколько для экипажа.
Несмотря на то, что разрядка через электромагнитное поле крупных звёзд была почти повседневностью для дредноутов и то с оговорками, ведь корпус у них был более плотным и подготовленным к радиационному излучению и перепадам температуры, Румен ещё не слышал, чтобы кто-либо осмелился проделать это на фрегате. Так что «Азенкуру» предстояло стать первопроходцем и, победоносно завершив задачу, вернуться на Элизиум, или, допустив ошибку, сгореть заживо в немилосердных лучах звезды.
— Брайсон, — позвал капитан негромко, и старпом сделал пару шагов в его сторону.
— Слушаю, сэр.
— Возьми доктора Малон и направляйтесь в грузовой отсек, к Резервной группе, — тихо приказал он. — Оставайтесь там до моего приказа вернуться. Если такового не последует через час, принимай командование на себя и разворачивай «Азенкур».
— Но, сэр... — на миг растерялся старпом. — Я могу оказаться полезным. Прессли неплохо справляется, но всё-таки опыта у него пока нет.
— Это не обсуждается, — отрезал Эдвин, вперив в своего помощника острый взгляд одного глаза. Второй перестал нормально открываться где-то пятнадцать минут назад, постоянно подёргиваясь, как будто капитана охватил тик. — Через десять минут будет достигнута первая планируемая отметка. А уже становится чертовски жарко. И если разрядка не случится, мы пойдём ко второй точке. И там я не могу предсказать, как поведёт себя судно. Поэтому, если что-то пойдёт не так, примешь командование и прикажешь ВИ убираться подальше. Понял?
— Сэр, при всём моем уважении...
— Брайсон, — процедил сквозь зубы капитан. — Мне ещё раз напомнить присказку про два мнения на борту?
— Нет, сэр, — покачал головой тот. — Я вас понял.
Потом выпрямился.
— Так точно, сэр. Желаю удачи.
Проговорив это и отсалютовав, он быстро зашагал прочь с мостика. Через пару минут Румен связался с Резервной группой и убедился, что Кларисса тоже находится там.
Так было ему спокойнее. А удача и вправду бы не помешала: температура уже поднялась на несколько градусов выше, хотя они ещё даже не начали функцию разрядки.
Немного подумав, мужчина активировал громкую связь:
— Говорит капитан. Всем, кто не состоит в Резервной группе, приказываю занять свои места и приготовиться. Действовать согласно инструкциям и протоколам безопасности. Конец связи.
Не слишком торжественно, но Румен не поощрял пафосные речи по случаю и без.
— Мы достигли первой отметки, сэр! — продолжал докладывать Прессли, на лбу которого то ли от волнения, то ли от повышения температуры появилась испарина. Заметив взгляд капитана на это проявление выдававших его чувств, сержант быстро вытер пот со лба своим рукавом и снова уткнулся в свои мониторы.
Прессли зря волнуется. Через пару минут все оставшиеся в центре управления: пилот Клод Виммер, которому предстояло оправдать возлагаемые на него надежды Брайсона своими умениями, связист Лайонелл, акустик Джонстон, метрист Латье, стармех Ломов, отвечающий за состояние фрегата, и сам капитан, занявший своё место на мостике, — скоро все до единого будут покрыты слоем пота, поскольку температура будет только нарастать.
Первая отметка. Если им повезёт, дальше лезть в пекло и не нужно будет.
— Стоп-машина! — приказал пилоту капитан. — Рули на нуле! Закрепиться на этой отметке
— Есть, сэр!
— Ломов, готовь «громоотвод», — распорядился Эдвин, имея в виду специальное оборудование, предназначенное для передачи накопленного заряда ядра эффекта массы на обшивку. — Проверь показания и оцени, сколько это займёт времени.
Стармех копался всего несколько минут в своих расчётах, сверяя их с данными ВИ, но для капитана эти минуты явно приобрели свойство растягиваться. Он уже не мог отрицать очевидное: по спине градом катился пот, волосы на висках взмокли, духота стала ощущаться куда сильнее, свет от звезды был настолько ярким, что пришлось затемнить стекло обзорного иллюминатора, — и такие условия установились всего за несколько минут приближения к Ветусу!
Поэтому Румен мысленно выругался, когда услышал отчёт Ломова:
— Сэр! ВИ сделал вывод, что разрядка на данной отметке будет малоэффективной, и займёт около двух дней.
Не повезло. Два дня! К этому времени они уже все помрут от жары. Или радиации.
— Латье, что там с излучением?
— Пока всё в норме, сэр, — рапортовал тот. — Показатели биологической дозы радиации, с учётом всех коэффициентов, пока на нуле.
— Ясно. Рулевой, начать движение до второй отметки! — сухо приказал капитан. — Латье, следить за показаниями! Прессли — на тебе траектория сближения! Ломов, анализ ВИ о времени разрядки каждые тридцать секунд! Виммер, задраить обзорный иллюминатор! Ориентируемся только по показаниям приборов!
— Так точно, капитан! — отозвался каждый.
Как только иллюминатор был задраен специальной выдвигающейся панелью корпуса, в центре стало намного темнее, и Румен тут же приказал зажечь аварийное освещение. Потом уткнулся в свой датапад, где среди всевозможных шкал, радаров и ладаров, нашёл наконец траекторию, проложенную Прессли, и стал отслеживать движение «Азенкура», мимоходом посетовав на отсутствие нормальных голоизображений. А ведь не так давно он полагал, что проекторы лишь опустошают карман военного бюджета Альянса.
Фрегат стал медленно подкрадываться к звезде, шаг за шагом, как будто опасаясь, что звезда сейчас рванёт вперёд и сожрёт свою добычу. Но на картинке всё выглядело почти безобидным. А вот то, что происходило внутри судна, вряд ли можно было охарактеризовать этим определением.
— Температура повышается, сэр! — докладывал Латье, в чьи обязанности входило не столько следить за радиацией, сколько за тем, чтобы они себя не поджарили. — Корпус нагрелся до 128 градусов! Это почти половина возможной температурной нагрузки!..
— Капитан, до второй отметки ещё пять минут! — с уже плохо скрываемым волнением рапортовал Прессли.
— Сэр! Показатели проникающей способности электромагнитного излучения увеличились! — снова встрял Латье. — Отправил данные вам.
— Это опасно?
— Пока нет, капитан. Корпус защищает. Но чем ближе будем приближаться, тем большую нагрузку примет на себя обшивка.
— Рулевой, стоп-машина! — решил перестраховаться Эдвин. — Ломов?
— Секунду, сэр, — отозвался тот, быстро перебирая пальцами по консоли и выводя анализ виртуального интеллекта о возможности разрядки. — По данным ВИ, время разрядки — шесть часов восемнадцать минут!
— Всё равно долго, — пробормотал капитан. — Начать движение!
Какое-то время стояла тишина, прерываемая лишь тихим писком датчиков. Подняв руку, Румен бессознательным движением вытер пот со лба. Ну вот, а Прессли волновался. Кажется, температура внутри повысилась ещё больше: по крайней мере, духота стояла неимоверная, а форма на спине прилипла к коже.
— Латье, температура? — нарушил тишину Румен.
— 157 градусов, сэр!
— А внутри?
— Тридцать четыре!
— Не жарче, чем летом на Элизиуме, — усмехнулся капитан, решив приободрить своих людей, так как у всех на лицах был написан затаённых страх. — Прессли!
— Две минуты, капитан!
Две минуты в таких условиях тянулись со скоростью черепахи. Дышать становилось всё труднее, пот застилал глаза, а маска из панацелина, казалось, тоже начала плавиться, хотя быть такого не могло.
Наконец, Прессли огласил долгожданную весть:
— Мы достигли второй отметки, сэр!
— Стоп-машина! Рули на ноль! — приказал Румен в очередной раз и повернулся к стармеху, но тот, уже всё и сам прекрасно понимая, копался в аналитических данных.
— Сорок три минуты, капитан! — с радостным возбуждением доложил Ломов, не дождавшись официального вопроса. — ВИ показывает сорок три минуты!
Радоваться Эдвин не спешил. Для него и это было чертовски много, учитывая, в каких условиях им придётся провести эти «сорок три минуты».
— Латье, обшивка выдержит столько времени?
— Должна, сэр, — сказал тот, впрочем, с изрядными нотками сомнения.
— Тогда начнём, — кивнул мужчина, потом снова включил громкую связь. — Внимание! Говорит капитан! Сейчас будет произведено отключение всей электроники на корабле и введён аварийный режим! Нарушение данного режима может привести к печальным последствиям! Строго запрещаю пользоваться какими-либо системами корабля, во избежание выведения их из строя! Повторяю...
Повторив приказ, капитан отключил громкую связь.
— Ломов, начинай отключение!
Потом связался с боевым отделением и приказал перевести лазеры «П. О. И. С. К» и малые турели на ручное управление и поставить на предохранительный ограничитель, на всякий случай. Румен не мог предположить, какие сюрпризы принесёт им разрядка в электромагнитном поле звезды, поэтому должен был предусмотреть все варианты. Мысль о том, что «Азенкур» останется слепым и почти глухим на сорок три минуты, ему совсем не нравилась. Но лучше приемлемый риск с шансом на выживание, нежели риск разрядки на сверхсветовой скорости, который стопроцентно превратит фрегат в обугленный кусок консервной банки.
— До отключения: три, две, одна! — громко доложил стармех, и через мгновение судно погрузилось во тьму, поскольку отключилось всё электронное оборудование, включая ВИ, системы вооружения и жизнеобеспечения, даже осветительные приборы. Какое-то время стояла непроглядная тьма, пока, наконец, аварийная система не запустила свой протокол и не начала реанимировать корабль, впавший в клиническую смерть по собственному желанию экипажа.
Центр осветили тусклые оранжевые аварийные лампы, зажёгся огнями пилотный комплекс ручного управления фрегатом.
— Ломов, — обратился капитан. — Снизь потребление энергии до минимума, сосредоточив только на системе жизнеобеспечения и пилотном комплексе.
— Так точно, сэр, — механик открыл аварийный режим приборной панели управления, переведя её с бесполезного теперь сенсорного восприятия на обычный кнопочный. — Приказ выполнен, капитан! Система жизнеобеспечения в норме!
— Латье, датчики?
— Переведены в автономный режим, — отозвался метрист. — Дроны снимают показатели температурной и проникающей нагрузки корпуса каждые три минуты.
— Хорошо. Следи за ними, — с еле заметным облегчением выдохнул Румен, хотя ему хотелось сделать полноценный выдох. Но он слишком ясно выдал бы волнение.
— Ломов, начинай разрядку, — отдал он приказ.
Стармех уже был готов. Он кивнул и поспешил покинуть свой пост, чтобы направиться в инженерный отсек и приказать своей команде запустить оборудование. Причём, очевидно, бегом спустился на четвёртую палубу, так как уже через несколько минут по внутренней аварийной связи раздалось:
— Капитан, готов запустить «громоотвод».
— Запускай! — это слово, которое повторял Эдвин почти каждые пятьдесят часов жизни на фрегате «Азенкур», в этот раз далось ему с трудом. Сейчас его судно либо поджарится ко всем чертям, либо он станет первым капитаном фрегата, совершившим столь опасную операцию, на которую, по словам Брайсона, «даже дредноуты идут с опаской».
Сначала ничего не происходило. Каких-то секунд тридцать. Но потом резкий звук, похожий на удар, сотряс судно, заставив всех на миг растеряться. А потом по корпусу пронёсся ужасный треск, как будто обшивка лопала по швам. А потом снова удар. Снова и снова.
— Ломов, докладывай! — вцепился в аварийный передатчик капитан. — Что происходит?
— Всё в порядке, сэр, — голос стармеха его здорово успокоил. — Разрядка началась.
— Что за удары?
— Это молнии, капитан. Просто скользят по обшивке из-за переизбытка энергии. Но ничего опасного. Лучше откройте иллюминатор — сами увидите.
— Не думаю, что это хорошая идея, стармех, — нахмурился мужчина.
— Тогда, если найдёте время, спуститесь сюда — я вам кое-что покажу, — загадочно проговорил Ломов, и Румен готов был поклясться, что на лице парня широкая улыбка.
Пятнадцать минут напряжённого ожидания не принесли никаких потрясений. Показания дронов были в норме, если не учитывать, что из пяти штук, закреплённых на корпусе с целью проверять нагрузку на обшивку, осталось только три. Температура внутри по-прежнему была высокой, но организм, кажется, уже к ней несколько привык. Поэтому Румен, отдав распоряжения Латье не отрывать глаз от датчиков, тяжёлыми шагами направился в инженерный отсек.
В коридорах ему мало кто встретился, только дежурные офицеры на своих участках. Остальная же команда оставалась в своих каютах и, наверное, молилась, чтобы всё закончилось благополучно.
В инженерном отсеке сновали три человека, все мокрые от пота, отчего один из них даже снял свою форменную рубаху. Но, увидев капитана, тут же бросился надевать, а потом вытянулся по струнке.
— Отставить, — несколько устало отмахнулся Румен, так как сейчас ему ничего так же сильно не хотелось, как последовать примеру своего человека.
— Капитан, сюда! — позвал его стармех и указал на закрытое стальной перегородкой окно, за которым, как знал Эдвин, находилось ядро эффекта массы. — Хотите взглянуть?
— Что там, — без особого энтузиазма отозвался тот, удивляясь, чему так радуется стармех.
Ломов тут же принялся откручивать перегородку, и, предвидя возражение капитана, тут же поспешно пояснил:
— Не волнуйтесь, сэр. Стекло здесь такое же толстое, как используют в иллюминаторах. Специально такое сделали, чтобы инженер мог наблюдать за ядром во время разрядки. Как вы знаете, на станции «Молния» было специальное оборудование, чтобы через него выводить накопленную энергию в землю. Здесь пришлось сымпровизировать, как я уже пояснял, и вывести «громоотвод» прямо вниз, да ещё и выкачать весь воздух и открыть шлюз, чтобы снизить разницу в атмосферах. И вот что получилось.
Румен подошёл ближе и взглянул на ядро. Он делал так уже десятки раз, но сейчас у него почти перехватило дыхание от представшего его глазу зрелища: ядро светилось, как новогодняя гирлянда, переливаясь всем доступным для человеческого глаза спектром цвета, то нарастая с яркостью, то затухая, причём, почти с равномерными промежутками. Это напомнило капитану огромное сердце, от которого зависела жизнь всего корабля. Но удивительнее было то, что от ядра по специальному «громоотводу» был пущен столб энергии, который, заканчиваясь уже за пределами шлюза, рассекался на тысячи дребезжащих и вибрирующих молний различных оттенков, словно в декоративном плазменном шаре-лампе.
— Потрясающе, Ломов, — искренне произнёс Румен, который вдруг ощутил одновременно и восхищение от этого зрелища, смешанное с удивлением, и неприятный страх от мысли, как бы вся эта энергия не перекинулась на корпус.
— Спасибо, сэр, — стармех явно был доволен. — Там снаружи это выглядит ещё лучше.
— Там снаружи вакуум и звезда, которая хочет тебя поджарить, — не смог удержаться от скепсиса капитан. — Так что отставить мечтательное выражение лица и сосредоточиться на работе.
— Так точно, сэр! — отсалютовал ему Ломов, пытаясь сохранить серьёзное выражение.
Усмехнувшись, Эдвин направился обратно. Всё-таки есть у стармеха здоровенное преимущество: он ещё не разучился быть ребёнком.
Сорок три минуты истекли в томительном ожидании и постоянной сверке данных. Наконец, по передатчику раздался голос механика:
— Капитан! Разрядка окончена!
— Принято, Ломов, — получив долгожданную весть из инженерного отсека, Румен сделал свой полноценный выдох с облегчением. Плевать, что на него во все глаза смотрел Прессли, уже ожидая заветного приказа.
— Уводи нас отсюда, сержант, — распорядился капитан. — Приводим «Азенкур» в порядок. И берём курс на Элизиум!

***

Корр Да'Норек не заслужил такой участи: быть опозоренным. Он всю свою трудную и полную невзгод жизнь пытался лишь выбиться из нищеты и обрести тот статус, который некогда его кланом был утрачен.
Его дед разорился, вложив крупную сумму в развитие одной из колоний в Скиллианском Пределе, которой пророчили стать «новым батарианским раем» и называли Кахала'Донези, что на батарианском означало «рай среди тьмы». Но обещанная Гегемонией поддержка осталась лишь на словах да в умах мечтателей, каким и был дед Корра, откликнувшихся на призывы властей осваивать Предел.
И вот вскоре «рай» оказался никому не нужным, а необходимые для дальнейшего развития колонии средства так и не покинули карманов потенциальных инвесторов, не пожелавших рискнуть крупными суммами ради призрачной выгоды, сулившей обрести чуть более чёткие очертания лишь спустя десятки лет.
Клан Да'Норек был разорён, и все принадлежащие к нему семьи были вынуждены распродать своё имущество, чтобы отдать многочисленные долги. Уже второе поколение клан был вынужден бедствовать. И накапливать свою ненависть к тем, кто появился из ниоткуда и завладел тем, что некогда принадлежало только батарианцам — «раем». Люди оказались настолько наглы, что посмели предъявить свои права на планету и основать на ней колонию, назвав её настолько отвратительным и бессмысленным названием, как Элизиум, слыша которое Корр постоянно чувствовал во рту горький привкус унижения.
А ведь, если бы боги были благосклонны к клану Норек, то сейчас Корр был бы хозяином этих земель и всего, что на них находилось. Но вместо этой славной участи ему выпала другая: стать посмешищем в глазах своего народа...
— Если вы не против, я вас осмотрю, — прозвучал над ним голос человеческой самки, заправлявшей тут всем. — У вас течёт кровь и слизь из глаз.
При другом стечении обстоятельств Корр прогнал бы её. Но внутри теплилась предательская надежда, что глаза ещё можно будет восстановить. Быть может, если бы у него было достаточно средств, чтобы найти хорошего врача...
Он молча смерил её нижней парой глаз, снова ощутив себя слепым.
Самка склонилась над ним, извлекла из своей сумки панацелин и сделала ему инъекцию. Потом аккуратно стащила с его лица повязку из куска одежды, которую Корр кое-как смастерил себе сам, пока его руки не были связаны. Но за два прошедших часа с того мгновения, как этот трус-человек лишил его глаз, ткань уже намокла и прилипла, а боль, стихнув от первой дозы панацелина, нарастала всё сильнее.
Чтобы не проявить ни намёка на предательскую слабость, Корр сжал все свои зубы и не издал ни звука, когда самка, которую все называли «капрал Клай» — все, кроме труса-человека, почему-то называвшего её по-другому — осторожно сняла с его верхней пары глаз повязку и издала нечто, похожее на «уххх...». Пленный не смог понять, что означал этот звук. Он вообще мало что понимал в людях.
— У меня есть гелеобразный панацелин, — сказала самка. — Я могу наложить его, чтобы предотвратить заражение, но, похоже, инфекция уже у вас в крови. Поэтому я сделаю укол антибиотиков... если не будете сопротивляться.
Её слова озадачили пирата. Но он по-прежнему не произносил ни слова. Пока она обрабатывала ему раны и накладывала гель, он закрыл нижнюю пару глаз и старался не шелохнуться, сделать вид, что его вообще не касается происходящее вокруг.
Бежать некуда. Два солдата в броне и с оружием не спускали с него своих глаз. Всего лишь два глаза! Корр помнил, как потешался над людьми ещё в юности, заклеивая верхнюю пару глаз лентой и передразнивая ненавистных двуглазых перед своими дружками. А что теперь?
Даже если ему удастся сбежать от этих солдат, перехитрить ещё нескольких, которые сновали туда-сюда, помогая колонне из гражданских, вернуться к своему народу — он всё равно опозорен. Возвращаться без добычи к своему клану всё равно что сдаться в лапы проклятым землянами и стать одним из них, презрев все свои обычаи и традиции.
— Будет больно, — зачем-то предупредила самка, делая ему укол и снова озадачив пленника знанием батарианской анатомии, поскольку укол она сделала не в руку, как людям, а в предплечье, где у представителей его народа было легче всего попасть в вену.
— Зачем, — не сумел сдержать вопроса Корр, ощутив волну облегчения. Боль отступала.
— Затем, что вы мой пациент, — загадочно проговорила она и стала собирать сумку.
— Глупая самка, — презрительно прошипел он, чуть поддавшись вперёд, отчего солдаты насторожились и слегка подняли свои ружья. — Тратить лекарства. На врага. Глупо.
Она слегка покачала головой и усмехнулась.
— Не за что, — проговорила она. — Ты мне не враг. Но и не друг. Всего лишь пациент, нуждающийся в помощи.
— Твой акра — трус, — презрительно прошипел пленник. — Пытать меня, как проклятый пыжак. Я его убить.
На этот раз он добился от неё, чего хотел: в её карих глазах появилась капля страха.
— Не очень благоразумно угрожать человеку, будучи связанным и полностью зависимым от него. То, что он сделал с тобой, не очень благородно. Но ты пришёл с оружием в руках, чтобы убить нас.
— Я хотеть убить только солдат, — огрызнулся Корр. Глупая самка вообще ничего не понимала. — Солдат всегда готов к смерти. Это война. Я убивать своих врагов. Брать рабов. Радовать свою семью.
Она снова покачала головой, и в этом жесте Корр уловил неодобрение. Он сплюнул на пол, как видел однажды у людей-пиратов. Они объяснили ему, что это знак высочайшего презрения. Вдобавок, он склонил голову направо. Пусть самка знает, где её место.
К его глубочайшему сожалению, она проигнорировала все эти жесты, занявшись другими пациентами. Корр следил за ней какое-то время, пока ему не надоело. Тогда его взгляд переместился на гражданских, медленной вереницей шагающих куда-то вперёд, туда, куда чуть ранее ушла основная часть солдат.
Пленный плохо понимал быструю речь жителей, но отдельные слова он всё же улавливал: «скалы», «ПЗО», «Шепард». Корр опять пожалел, уже в сотый раз, что не купил себе специальный переводчик, встраиваемый в ухо. Но новинка стоила сотни тысяч кредитов, а таких денег у батарианца никогда не было! Последнее слово «Шепард» прозвучало много раз, и пират гадал, что оно означает. Быть может, это некий людской бог, к которому все взывали?
У батарианцев было много богов. Корр знал их всех наизусть, как и все молитвы. Но его тошнило от религии, как от бесполезной тягомотины, поскольку его нищий клан, не имея защитников среди реальных господ, вечно просил защиты у высших сфер. Корр когда-то тоже просил, пока не понял, что богам наплевать на всех.
Ещё в юности он ушёл из дома в поисках лучшей жизни, но пиратство не приносило много прибыли. Всегда находился тот, кто отбирал кусок пожирнее, оставляя ему лишь крошки. Религиозное воспитание, данное ему своим кланом, и плохое знание общегалактического языка сыграли с ним злую шутку, когда пиратские капитаны несколько раз облапошили его с суммой прибыли. Одного он потом убил, и всё же это надолго оскорбило его честь. Он поклялся, что вырвется из нищеты и станет тем, кем всегда хотел стать его отец — господином.
Корр не любил убивать. Но в реальном мире это было неизбежным. И сюда, на Элизиум, он пошёл добровольно в надежде заполучить рабов и добычу, чтобы вернуться домой не жалким нищим пиратом, а победителем.
И вон он здесь, пленённый, ослеплённый. А впереди лишь безрадужные перспективы.
Какой-то человеческий мальчишка из колонны гражданских прошёл мимо и плюнул на него. Корр хотел вскочить и разорвать его на части, но солдаты не позволили, заставив сесть обратно.
— Убить тебя! Убить! — прокричал в бессильной злобе пленный, на что мальчишка высунул свой язык и показал какой-то странный жест пальцем. Пирату оставалось лишь проглотить обиду и снова попытаться принять отстранённый вид.
Он наблюдал, как колонна за последние два часа стала значительно больше. Жители стекались со всех сторон, желая как можно скорее убраться из зоны конфликта. Трусы. На Головизионной башне, нависавшей над кварталом, немногим больше часа назад два солдата зачем-то разместили флаг Альянса, как будто намерено просились на воздушный удар летунов. И Корр с нетерпением прождал атаки почти всё время, пока сидел на земле. Но её так и не последовало. Неужели Халиату всё равно, что рабы бегут из города? Среди них было столько хороших самок и самцов, которых можно было приспособить для работы, и Корр с досадой отмечал снова и снова, как потенциальные кандидаты в услужение его клану и семье ускользали.
Но больше поразило его до глубины души то, что среди людей, саларианцев, азари и даже волусов, спешащих спасти свои хлюпкие тела и души, он увидел и батарианские семьи! Они опасливо озирались по сторонам, держались особняком, но всё же настойчиво продвигались вперёд.
Проклятые трусы и предатели!
Вот его ставший таким ограниченным взгляд упал на какого-то батарианца, медленно идущего среди своих, и Корр вдруг ощутил странное беспокойство. Незнакомец постоянно оглядывался, держа руки в карманах своих одежд, но, кажется, кроме пленника никто не обратил на это внимание. Однако оставшиеся два глаза пирата не потеряли свою намётку: здесь явно было что-то не то.
Корр благоразумно промолчал и приготовился. Это мог быть его шанс. Он уже почти ощутил привкус крови, догадавшись, что незнакомец решил атаковать солдат. Оставалась лишь пара шагов.
Как вдруг батарианец застыл прямо посреди скопления людей, потом поднял руку вверх, сжимая в кулаке детонатор, прокричал: «Сдохните, осквернители!», — и активировал взрывчатку.
Корр даже не успел удивиться тому факту, что его сородич подорвался сам и зачем-то решил повоевать с обычными гражданскими. Прогремел мощный взрыв прямо среди толпы, и взрывной волной пленника опрокинуло на землю.
На пару секунд Да'Норека оглушило. Зашевелив всеми конечностями, он сумел подняться на колени и сообразить, что упускать свой шанс нельзя. Солдаты лежали рядом, тоже оглушённые, и Корр быстро придушил одного связанными руками, не давая тому возможности прийти в себя. Потом забрал пистолет, активировал резотрон убитого и разрезал свою верёвку. Второго, уже попытавшегося поднять свою винтовку, прибил прикладом.
Вокруг стоял сплошной хаос: гражданские кричали, стонали, рыдали и стенали. Тела и оторванные конечности разбросало по всей улице, толпа оставшихся на ногах и не затронутых взрывом, поддавшись панике, ринулась вперёд, давя впереди идущих. Прибежавшие солдаты пытались усмирить волнение и навести порядок, но их усилий явно было недостаточно.
На пленника никто не обращал внимания, так что Корр, зажав пистолет, быстро нырнул в толпу. Его посетила интересная идея, и он решил ею воспользоваться.
Он нашёл самку по имени Клай не слишком далеко. Она пыталась остановить кровь у какого-то дёргающегося в конвульсиях человека. Альянсовцев вокруг не было, к удаче батарианца, и последний, игнорируя перемазанные кровью и бледностью лица гражданских, замахнулся прикладом и опустил его на голову ничего не подозревающего врача. Потом перевалил тело через своё плечо и стал поспешно уходить прочь.
Кто-то за его спиной поднял шум, пытаясь привлечь внимание солдат, но этого крика было недостаточно, чтобы перекрыть гул насмерть перепуганных жителей.

***

Ллард Рейдман считал себя трудолюбивым человеком. И добросовестным. И не важно, что работа у него была самой скучной в мире. Скучной, до тошнотворности однообразной и неинтересной. Когда-то, ещё в детстве, он мечтал стать пилотом, рассекать на истребителе безжизненное пространство космоса, участвовать в космических баталиях и да — стать знаменитым во всей Галактике.
Он всегда бахвалился своими планами и даже насмехался над стараниями матери вбить ему в голову, что цель его достижима, но на это требуются усердие и терпение.
«Вода камень точит», — повторяла мать загадочную фразу, но Ллард даже не удосужился поднапрячь свои извилины и постигнуть смысл фразы, слепо и лениво полагая, что речь идёт о воде и камне. Да и зачем ему напрягаться, когда компьютеры уже всё делают за людей? Заказал себе обед через Экстранет, билет на матч, такси, чтобы приехать на матч, такси, чтобы уехать с матча, ужин также по Экстранету. И опять не так важно, что от размеренной и сидячей работы и образа жизни тело его стало набирать килограммы, а зарплата ускользала сквозь пальцы каждый месяц. Ллард предпочитал мнить себя экспертом во многих вопросах, будь то химический состав взрывчатки или тактика ведения боя.
Девушки у него не было. Ему было просто лень старательно приводить себя и свою квартиру в порядок каждый день, а без этого все девушки от него просто убегали. Правда, последняя убежала от него два года назад, а сейчас он и вовсе перестал искать с ними общения. Зачем? Ему вполне хватало порносайтов и своей руки.
Ллард сидел в своём мягком кресле на рабочем месте, которое находилось на архивном пятом этаже Центра Аналитики и Статистики в Лондоне. Начальница сюда вообще не поднималась, из коллег — только Сэм-трансвестит, пять лет назад вдруг открывший для себя, что он «живёт не в гармонии с собой». Сэм сидел в соседнем кабинете, чему Ллард был отчасти рад, хотя за неимением другого товарища на перерывах, общался с тем, кто ему достался в коллеги. Как известно, родителей и коллег не выбирают. Из посетителей один-два аналитика за месяц, и то Рейдману казалось, что они приходили часто.
Откусив большой кусок бутерброда, Ллард вызвал сенсорную консоль и напечатал на одном из киносайтов:
«Вы все индюки. Это дерьмо затухнет ещё на стадии сценария... Ханар-СПЕКТР?? Да вы что, все придурки? Верить в то, что кто-то это будет смотреть?...»
Некто попытался ему ответить — а на таких Ллард и рассчитывал — и обмен сообщениями растянулся на целых полчаса. В конце концов, интеллигент на обратном конце «провода», приведя сотый довод и аргумент, устал, очевидно, осознав тщетность своих попыток что-либо пояснить оппоненту, а Рейдман написал ему победоносное: «Что?? Слился, слабак???...ИДИ ДРОЧИ, ОЛУХ!!»
Потом Ллард, доев свой бутерброд, лениво взглянул на монитор. ВИ Центра оповещал о входящем сообщении. Быстро пробежав по заголовку глазами, статистик уныло простонал.
Проклятые жестянки! Какого хрена ВИ от РХД № 128 прислал отчёт? Да ещё и с неправильной датой из будущего? Если мисс Крустон узнает, то начнёт как заведённая: тут проверить, там проверить, тут сверить, там сверить... А Ллард ещё не успел заглянуть на свой аккаунт в «Ворлд-буке»!
Тут ему пришло сообщение от Сэма.
«Эй, чувак. Пошли по кофейку. Покажу, как я затроллил одного индюка...».
Предложение было очень заманчивым. А тупой компьютер подождёт.
Ллард, стряхнув с себя остатки бутерброда, с усилием поднялся и зашагал к своему коллеге в кабинет. Саманта ему никогда особо не нравилась. А вот Сэм вроде получился неплохим.

***

Лейтенант Джон Шепард засел на крыше одного из семиэтажных строений города вместе с патрульным Дорменом, по счастливой случайности оказавшимся отличным снайпером, и сейчас осматривал в свой бинокль на визоре перемещения пиратов.
— Они пошли в обход, — вынужден был констатировать мужчина, хотя это было ожидаемо: путь на Имеджион-стрит был перекрыт обломками от эффектных взрывов сержанта Бейтса. — Разделились на две группы. Одна пошла на северо-восток. Вторая на запад. Используют Транспортную Магистраль.
— Но зачем? — удивился Дормен, тоже разглядывая противника из своей снайперки. — Магистраль хоть и широка, но вся заставлена транспортом. Ярусы закрыты. Значит, горсовет успел ввести чрезвычайное положение. Магистраль перекрыта.
— Возможно, пиратов это не слишком страшит, — задумчиво ответил лейтенант. — Им ничего не стоит вскрыть электронные пункты досмотра. А роботы смогут очистить путь от аэрокаров. К тому же, магистраль пересекает батарианское гетто. Самое то.
— И что делать, сэр? Как нам остановить сразу две группы? — Дормен оторвался от прицела винтовки и повернул своё лицо к командиру.
Шепард ощутил лёгкую досаду. Патрульный смотрел на него так, как будто у лейтенанта уже имелся готовый план. А такового просто не было.
Расклад сил был не в их пользу. Из группы «Тайфун» после потери первого рубежа осталось всего ничего восемь человек. Захват станции «Молния» обошёлся потерей двух. Группа Инкаса ещё не вступала в бой — но это ненадолго — так что это ещё четырнадцать человек. Итого: двадцать восемь боеспособных солдат, не считая тех, кто прикрывал отход гражданских к скалам.
Двадцать восемь. Не сто двадцать восемь. Даже не восемьдесят два! Всего двадцать восемь солдат против восьмидесяти — навскидку — с копейками пиратов, тяжёлой техники и роботов, в довесок прилагались переполнившие улицы батарианские радикалы. И Дормен ждёт волшебного решения от него, обычного лейтенанта ВКС Альянса Систем?
Джон глубоко вздохнул. Паника — злейший враг. Только разумная оценка и хладнокровные решения. Разумная оценка более точно была не так давно выражена сержантом Бейтсом, когда они отступали и когда он полагал, что никто его не слышал: «***дец миновал. Но ненадолго.»
Шепард тоже был склонен думать, что ситуация, попадающая под это звонкое словцо, ещё впереди. И у него есть только два хладнокровных решения: свалить подобру-поздорову, спасая собственную шкуру, либо сражаться до последнего и сдохнуть вместе с оставшимися храбрецами. Первое он даже не рассматривал. Спасать собственную шкуру, плюнув на город, жителей и своих солдат — чёрт, да он лучше бы сам себя придушил!
Но имел ли он право посылать солдат, доверивших ему свою жизнь, на верную смерть? Может быть, лучше просто отступить вместе со всеми и попытаться укрыться в горах? Но тогда наступление пиратов уже не остановить, а значит, меньше гражданских успеет скрыться или спрятаться. А значит, больше смертей, большей рабов и однозначная потеря города.
«Совесть — лишь блёклое пятно в нашей войне, — вспомнились ему вдруг не самые приятные слова адмирала Райса, этого „серого кардинала“ Альянса, который по странному совпадению оказался именно тем человеком, из-за которого Джон записался в ряды Альянса и спас тем самым свою жизнь от криминала. — Но войны выигрывают те, кто умеет принимать сложные решения во благо своей нации...»
— Будем сдерживать их до последнего, — твёрдо сказал он, даже не Дормену, а самому себе. — Мы должны сдержать наступление до того, как на помощь придёт Флот.
— Надеюсь, у младшего сержанта получилось отправить сообщение, — выдохнул снайпер.
— Тоже надеюсь, — пробормотал Джон, внутренне считая, что надежда — весьма хрупкая субстанция. Нужно исходить из имеющихся данных. И всё же он действительно надеялся, что Клочков справился со своей задачей и теперь в безопасности подальше от Элизиума. — Инкас. Это Шепард. Приём.
— Инкас на связи, сэр. Приём, — раздался голос второго лейтенанта.
— Вы уже заняли станцию? Приём.
— Так точно, лейтенант. Добрались до места минут пять назад. Приём.
— Тогда обрадую тебя новостью: одна из групп пиратов откололась от основной колонны и направилась на северо-восток, — сухо констатировал Шепард. — Готов поспорить, что идут к вам. Так что скорее разворачивайте оборону и ждите гостей. Приём.
— Принято, сэр, — отозвался тот.
Шепард убрал рацию и дал Дормену знак уходить.
На спуск потребовалось минуты три. Внизу, заняв оборонительные позиции, их ждала группа оставшихся солдат, ныне получившая позывной «Группа один». Шепард предпочитал не думать сейчас о тех, кто остался на первом рубеже. Их тела найдут позже. И тогда же отдадут им полагаемые почести. Скорее всего, список тех, кому эти почести будут воздавать — при условии, что Альянс вспомнит про свою колонию — значительно пополнится, и имя Джона Шепарда будет среди них. Но уж лучше так, чем стать обедом для яга. *
— Выдвигаемся на второй рубеж, — приказал он. — Спускаемся обратно.
На лице сержанта промелькнула тень досады. Лишь на секунду, и Джон готов был поклясться, что понял, о чём подумал Бейтс. Для перемещения по городу они использовали подземные коммуникации, и запах нечистот, особенно здесь, в центре, стоял просто страшный. Казалось, они провоняли дерьмом на три жизни вперёд. Но выбора не было. Не хотелось натыкаться на агрессивно настроенных батарианцев и отколовшиеся от основных сил пиратов.
Шлёпая по подземному вонючему ручейку, лейтенант старался отрешиться от едкого запаха гнили и результатов бурной жизнедеятельности граждан Элизиума, пытаясь продумать в голове план. Визор показывал, что через сто метров тупик, дальше коммуникации были слишком узкими для человека и использовались только для мониторинга дронами. Но запах был ещё цветочками. А вот жара буквально сводила с ума. Солнцепёк обещал закончиться через несколько часов, однако минуты, проведённые в тяжёлой броне и с оружием, становились всё мучительнее. И теперь даже прохлада под землёй не доставляла облегчения. Пот лил градом.
— Тут выходим, — остановился Джон, подняв голову, чтобы проверить, на месте ли люк. — Симонс.
— Есть, сэр! — женщина уже и без открытого приказа знала, что делать. Она поднялась по лестнице и аккуратно взломала электронный замок. Обычно такими вещами занимался Клочков, которому это было «раз плюнуть». Симонс возилась куда дольше, вспоминая всё когда-то заученное в академии и напрягая все свои извилины. Пришлось подождать минут десять, пока она справится.
Первым полез наружу капрал Йетти с Чижовым, которые быстро доложили, что всё чисто. Однако не успел Джон взяться за поручень, как прогремел далёкий звук выстрела, и капрал заорал:
— По нам открыли огонь, сэр!
Какое-то время там что-то происходило, прозвучало ещё два выстрела, потом снова стало тихо. Мат Бейтса заложил уши, и Шепард резко приказал ему заткнуться. Осторожно поднялся по лестнице, не высовывая головы.
— Йетти, ты жив?
— Да, сэр! — голос капрала звучал издалека. — Рядовой Чижов убит! Это снайпер, сэр! Засел в здании напротив!
— Ты сможешь его достать?
— Никак нет, лейтенант! Не даёт мне и нос высунуть! А уж вам и вовсе нельзя!
Это всё усложняло. Шепард активировал инструментрон, вызвав карту коммуникаций. Правая перчатка с амуниции навсегда потерянного рядового Фримана была чуть мала, но собственная всё равно превратилась в разбросанные куски ткани на станции «Молния». Пальцы, там, где была содрана кожа, чертовски болели.
Карта показывала, что здесь тупик. Сержант подошёл ближе, явно намереваясь что-то предложить.
— Можно обойти снайпера, сэр. Займёт чуть больше времени, но всё же, — старательно избегая крепких словечек, произнёс он.
— Верно, — кивнул Шепард. Потом на минуту задумался. — Дормен, идёшь со мной. Сможешь вычислить стрелка?
— Постараюсь, сэр.
— Бейтс, остаёшься тут с группой, — приказал лейтенант. — Если не вернёмся через двадцать минут, принимай командование.
— Есть, сэр, — не стал возражать тот, очевидно, воздержавшись от рекомендации не посылать старшего офицера в опасные вылазки тогда, когда это мог бы сделать и рядовой сержант. То ли уверовал в удачливость лейтенанта, то ли просто устал.
— Симонс, тоже со мной.
Трое стали отдаляться от группы, постоянно сверяясь с картой. Звук шлёпающих по воде шагов участился, так как Шепард, выбрав направление, ускорился. Через несколько минут, сделав пару поворотов, он остановился, снова уткнувшись в карту.
— Здесь, — сказал Джон, пытаясь отдышаться. — Ближайший люк.
Дормен молча взял свою винтовку и проверил её, как, наверное, делает каждый снайпер перед своим личным камео. Симонс также долго вскрывала люк, пока наконец с победным восклицанием не резюмировала, что всё готово. И осторожно сдвинула крышку.
— Я первый, — произнёс лейтенант, заставив её спуститься. То ли джентльменские чувства сыграли, то ли просто надоело отсиживаться. Он осторожно высунул сначала свой пистолет, потом голову, и осмотрелся. Всё было тихо.
Пол корпуса — ничего. Так что он быстро вылез и приказал остальным выбираться.
— Симонс, закрывай люк, — велел он, занимая укрытие. Женщина быстро послушалась, опустила крышку, но блокировать не стала. Чем дольше пираты не будут знать о способе их передвижения, тем лучше.
В этот момент зашипела рация, избавившись от помех.
— Лейтенант Шепард!.. Приём! — орал кто-то, у кого не хватило мозгов или времени сначала привести чувства в порядок.
— Шепард на связи. Кто это? Приём.
— Это капрал Локстон, сэр! — затараторил тот. — У нас тут ЧП! Взрыв среди колонны гражданских! Люди бегут кто куда! Приём!
— А что с капралом Клай? — не понял Джон, уже предчувствуя что-то нехорошее.
— Её нигде нет, сэр! Исчезла! И наш батарианский пленник тоже исчез! Кто-то видел, как он схватил медика и скрылся! Сэр! Приём!
Внутри у Шепарда что-то опустилось. К такому развитию событий он готов не был. Пленный похитил Мэй. На кой чёрт она ему сдалась?.. Если только он не хочет отомстить лично тому, кто лишил его двух глаз. Но надо обладать отличной наблюдательностью, чтобы догадаться, чьё похищение резанёт своего врага острее.
Джон какое-то время молча буравил пространство перед собой. Потом сдержал свой обречённый вздох, чтобы ни Дормен, ни Симонс этого не заметили.
— Локстон, успокойся, — твёрдо передал он. — Теперь ты главный. Восстанови порядок. Возобнови движение колонны. Пусть солдаты проверяют всех прибывающих гражданских. Приём.
— Боюсь, сэр, это невозможно, — отозвался тот, слегка придя в себя. — Тут уже несколько тысяч человек и нечеловек, мы просто физически не сможем. Приём.
— Тогда действуй по усмотрению, капрал, — отчеканил Джон. — Конец связи.
— Но, сэр! — удивился тот. — А что же с сержантом Клай? Приём.
Шепард нахмурился. Придётся всё-таки объяснить.
— Тут мы ничем не сможем помочь, — признался он, придав голосу сухости. — Ей придётся справиться самой. Выполняй приказы, Локстон. Конец связи.
Обращённые к нему взгляды своих спутников он проигнорировал, как и то, что его слова слышала вся группа. Канал был открыт. Несмотря на желание броситься на выручку Мэй, он понимал, что у него просто нет такого права. Сейчас перед ним куда более важная задача. И да, жизнь Мэй, как ни печально, не была приоритетом.
— Идём, — приказал он, пометив на карте обходной путь и стараясь не вспоминать о словах женщины, когда они расстались несколько часов назад, о том, что он готов их всех принести в жертву на благо Альянса. Чёрт побери!
Они добрались до нужного квартала довольно быстро. Гражданские, попадавшиеся на пути, шарахались от них, как от огня. Другие же, наоборот, пытались навязаться в спутники, наивно полагая, что это спасёт их жизни. Шепарду пришлось пару раз рявкнуть, чтобы они отстали, и указать на Головизионную башню.
Эта необходимость ещё больше убедила его в том, что он куда больший засранец и злодей, чем ему самому думалось. Шепард не особо любил нянчиться с гражданскими. И брать их с собой было смерти подобно.
Они выбрали подходящее здание, Дормен занял позицию и подал знак, что готов. Тогда Шепард связался с Бейтсом по рации и, несмотря на обилие помех, приказал ему немного пощекотать нервы стрелку и вызвать огонь на себя. Через несколько минут они увидели, как из первого люка осторожно показывается чья-то голова. Тут же раздался выстрел, угодивший прямо в цель, и лейтенант выругался, поражаясь глупости сержанта. Но уже через мгновение он понял, что Бейтс использовал старую армейскую ловушку для снайперов в виде шлема, нахлобученного на ствол ружья.
— Дормен, засёк? — спросил он у патрульного.
— Так точно, сэр, — кивнул он. — Серое здание. Третий этаж. Первое окно.
— Сможешь убрать его отсюда?
— Постараюсь, сэр, — Дормен затих на несколько мгновений, сосредоточившись на прицеливании. Потом нажал на спуск и прогремел выстрел. Шепард попытался разглядеть через свой визор, задета ли цель. Но ни черта понятно не было.
— Симонс, идёшь со мной. Дормен, остаёшься тут на всякий случай. Только смени позицию.
Шепард стал спускаться вниз, рядовая за ним. Перебежками они добрались до нужного здания, готовые в любую секунду залечь на землю. Но выстрелов не было. Похоже, Дормен справился со своей задачей, хотя убедиться не помешает.
Нырнув в серое здание, они принялись быстро передвигаться по лестнице на третий этаж. Лейтенант с каким-то отстранённым удивлением заметил на стенах ожоги от перестрелки, ещё совсем свежие. Кто и с кем здесь не поделил территорию?
На третьем этаже им на пути попалось несколько человеческих трупов, явно убитых в бою. Без брони и оружия, только с недоверчивыми застывшими взглядами на лицах. Двери квартир были преимущественно открыты, словно жители покидали свои дома в спешке. Выбрав нужную, Шепард ворвался в квартиру, где по его подсчётам и должен был находиться снайпер.
Внутри царил беспорядок, как будто прошёлся ураган. На полу возле окна распростёрлось тело батарианца без какой-либо экипировки. Пуля Дормена угодила прямо в голову.
— Симонс, осмотри квартиру, — приказал Джон, склоняясь над поверженным врагом и пытаясь понять, зачем пришелец так глупо выдал себя. Он даже не удосужился надеть броню. Значит, это пират. Скорее всего, местный радикал, решивший поиграть в войну. На физиономии убитого была нарисована какая-то метка белой краской, изображающая спираль. Что это за хрень?
— Сэр! Я нашла кое-что! — раздался голос Симонс.
Тут же вскочив на ноги, Джон перебрался в другую комнату. То, что он увидел, повергло его в самый мрачный настрой: на полу валялись тела убитых людей. Женщина, мужчина и двое подростков. Очевидно, они здесь прятались, пока не вторгся этот пират — снайпер.
— Сволочи, — в бессильной ярости прошептала рядовая, склонившись над телом одного из детей. Потом взяла простынь и закрыла тела.
Шепарду нечего было сказать. Слов утешения при виде таких картин жестокости попросту не существовало. Он молча вышел вон и взялся за рацию.
— Бейтс, можете выходить. Всё чисто. Приём.
— Так точно, сэр, — отозвался тот в ответ.
— Симонс, идём, — приказал он и стал выбираться наружу. В коридоре по-прежнему было тихо. На всякий случай он заглянул в соседнюю квартиру. Там было пусто. Нет сомнений, основная часть жильцов успела убежать. Скорее всего, направляются к Головизионной башне, где Локстон распределял колонны и где раньше находилась Мэй. Теперь её местонахождение неизвестно, а он при всём желании не мог бросить своих людей, чтобы отправиться на её поиски. Это шло вразрез со всеми его принципами.
Они покинули серое здание и направились к группе. Дормен подал им жест, что тоже спускается.
Когда Шепард стал приближаться, то понял, что среди солдат что-то не так.
— Сержант? — вопросительно поднял он брови.
— Сэр, мы нашли батарианку, — пояснил Бейтс. — Точнее, нашёл капрал Мариетти. Пряталась рядом с ним от снайпера. Она утверждает, что живёт неподалёку. И что ей срочно надо с вами поговорить. У неё есть сведения о планах пирата.
— Откуда у гражданского сведения о пиратах? — с сомнением произнёс Джон.
— Она говорит, что всё расскажет, но только лично лейтенанту Шепарду. Что мне с ней делать?
Шепард взглянул на худощавую батарианку, которой Йетти тыкал в бок своей винтовкой с самым грозным лицом, не в силах скрыть и своего любопытства. На вид ещё совсем юна, однако в глазах решимость. У Джона почему-то в душе заскребли непонятные кошки.
— Веди сюда.
Их разделяло метров пятьдесят. Лейтенант застыл, ожидая их приближения, как вдруг, когда оставалась лишь пара шагов, внутри него всё похолодело: на лбу батарианки он увидел белую метку в виде спирали. Это был недобрый знак.
Едва он об этом подумал, как она быстрым движением извлекла откуда-то гранату и швырнула её прямо в Шепарда. Секунда на раздумья — вот и всё, что оставалось.
— На землю! — заорала находившаяся рядом Симонс в мгновение ока, и вдруг — как такое вообще могло случится — оттолкнула Шепарда и бросилась прямо на землю, прикрыв своим телом взрывное устройство.
Тут же раздался взрыв, и лейтенант, находившийся не так далеко, ощутил резкую волну горячего обжигающего воздуха и почувствовал, как его плечо взвыло от боли.
Какое-то время стояла оглушившая всех тишина, в течение которой Шепард пытался прогнать наваливающееся на него блаженное искушение закрыть глаза и провалиться во тьму. Он уже порядком устал.
Однако тут к нему кто-то подбежал и воткнул в плечо панацелин. Вспышка боли озарила сознание.
— Лейтенант, вы в порядке? — Бейтс помог ему подняться.
— Какого хрена... — прошептал Шепард, прогоняя чёрные блики перед глазами. — Почему никто не обыскал эту суку?!
— Моя вина, сэр, — раздался сбоку слегка дрогнувший голос капрала Мариетти. — Я обыскал её, но, видимо, не так тщательно. Она... она была так убедительна, когда рассказывала о своих бедах. Я прошляпил, сэр! Готов понести любое наказание!
Шепард посмотрел на то место, где взорвалась граната. Останки Симонс валялись в разных сторонах.
— Смерть Симонс твоё наказание, — мрачно проговорил он, спрашивая себя, какого чёрта эта женщина принялась защищать его ценой своей жизни? Она что, не осознавала, что умрёт? Или была настолько безрассудной? Или была готова защитить своего командира не только словами, но и делом? Или была увлечена им?..
Сейчас ответ уже не найти.
— Где она? — сухо спросил Шепард, и Бейтс сразу же понял, кого он имеет в виду. Сержант шумно сглотнул.
— Там, сэр, — указал он в сторону, где двое людей охраняли пленницу. — Мы обыскали её. На этот раз всё чисто.
Шепард тяжёлыми шагами, стараясь не наступить на то, что не так давно было Симонс, подошёл к батарианке. Она прожигала его взглядом.
— Зачем ты хотела убить меня? — процедил он сквозь зубы. — Из-за тебя умер мой солдат.
— Ты, как и твои солдаты — скверна на лице Галактики! — почти выплюнула она. — Младший народ, выращенный богами лишь для того, чтобы они служили высшему народу! Нам! Ты — исчадие ада! Ты, человек! Ты умрёшь в муках!
В её четырёх глазах горела настоящая жгучая ненависть. Шепарду стоило больших усилий, чтобы не пристрелить её прямо на месте.
— Что означает знак на твоём лице?
— Это — знак избранности! — гордо заявила она. — Пророк нарисовал его мне! Он — наш спаситель! Наш мессия, который приведёт нас к победе! А ты — всего лишь наш раб!..
— Заткнись, — отрезал Шепард, чувствуя, как внутри разгорается ярость. Ему всё труднее давалось сохранять хладнокровие. — Это была ловушка? Снайпер и ты? Но зачем?
— Пророк велел убить тебя. Халиат назначил награду за твою голову, — нагло усмехнулась она. — И твои минуты сочтены. Но мне награда не нужна. Я буду награждена после смерти, среди войска Шархена.
Ярый фанатик с промытыми мозгами. Такие лечению просто не поддаются, да у Шепарда не было ни малейшего желания повторять свою недавнюю ошибку. Он оставил в живых пленного батарианца, чтобы не предстать в глазах своего солдата монстром. И в итоге Мэй была похищена и, возможно, уже мертва. Больше таких ошибок он совершать не собирается. Пусть он будет монстром. Никаких больше военнопленных.
— Симонс не была твоей рабыней, — с этими словами он поднял пистолет и выстрелил. Голова батарианки дёрнулась, тело сползло на землю. Несколько минут он смотрел на труп перед собой, потом медленно перевёл взгляд на Бейтса и свою группу, и его снова посетило чувство дежа вю: вот он также стоит перед трупом ворка на Камале, а рядом его солдаты. И в их глазах страх, удивление, ужас, но вместе с тем и проблески понимания.
— За Симонс. Око за око, — проговорил Джон. — А кто не согласен, пусть убирается ко всем чертям и спасает свою шкуру. Выдвигаемся!