Фея любви. Глава 2. Глаза цвета виски

Я добиралась до дома очень медленно. Шла, еле передвигая ногами (ещё эти неудобные туфли!) и оглядываясь по сторонам. Я высматривала в сером тумане ночной Цитадели Его… Мне казалось, что Он ещё не успел далеко отойти от кафе, что я могу ещё встретить Его и украдкой полюбоваться на статную фигуру и, если повезёт, даже на эти волшебные глаза. В какие-то моменты мне казалось, что Он видит меня. Что тихонько стоит, притаившись за статуей Спасительницы Цитадели, и наблюдает за мной. Мне бы хотелось этого. Я даже старалась идти как можно красивее, вспоминая всё, чему учили меня на модельных курсах, которые я посещала целых 20 лет.
Но я так никого и не встретила. Только патрульные из СБЦ, вялые и сонные, прохаживались взад-вперёд по улицам.

Эдвард совсем не удивился тому, что я вернулась домой раньше срока. Он спал на своём мягком лиловом коврике, расшитом мною пайетками и бисером, и лишь немного приоткрыл свой умный правый глаз, когда я тихонько вошла. Я знаю, что он особенный волк, что он умеет читать мои мысли. И, прочитав их в этот раз, Эдвард понял, что я в очень неоднозначном состоянии, и не стоит бурно встречать меня у двери, прыгая на грудь.
— Ах, милый Эдвард, — прошептала я, — мой верный зверь… Кажется, я полюбила…
На этих словах я почувствовала слабость в теле и обессиленно рухнула на пол, зарывшись лицом в тёплый меховой бок волка. Он понимающе лизнул шершавым языком кончики моих тентаклей и притих.

Не помню, сколько времени так пролежала. Не знаю, какие мысли роились в это время в моей голове. Я окунулась в забытье, застыла, онемела. Но лишь телом. А душа моя словно металась в клетке, стараясь из тоненьких лучиков надежды выстроить неровную дорожку между стальными прутьями решётки…
Из оцепенения меня вывел розовый рассвет. Прохладный утренний ветерок подул из распахнутого балкона, играя белыми воздушными занавесками. Блики выглянувшего солнца осветили мои почётные университетские грамоты, висящие на стене, и золотые теснёные буквы заиграли яркими искорками. Я ощутила эти искорки и в своей душе. Кажется, она всё-таки сумела выстроить себе ту дорожку и вырваться из клетки… Солнце после дождя. Радуга во мне…
Я заставила себя оторваться от тёплого волчьего бока и, отчего-то радостно потрепав его за ухо, направилась в ванную. Омыв лицо тёплой водой, я оглядела себя в зеркало. Из отражения на меня смотрела другая Света, незнакомая мне. Её большие лазурные глаза сияли, щёчки стали удивительно бархатистыми и румяными, а пухлые губки норовили улыбнуться — я еле сдерживала их упрямый порыв.
— Упрямицы! — говорила я своим губам. — Не улыбайтесь так!
Но они меня не слушались.
Я вглядывалась в своё отражение, я рисовала чёрточки и кружочки на запотевшем от моего горячего дыхания зеркале и… улыбалась. Не знаю даже, чему…
Я вспоминала Его глаза цвета виски, Его сильные и такие уверенные движения, Его небрежно торчащие смоляные волосы… Интересная особенность людей — волосы. Со мной на курсе учится одна человеческая девушка, и как-то во время сдачи ежегодных экзаменов я разговаривала с ней и попросила позволить мне потрогать её причёску. Она согласилась. Я до сих пор помню это ощущение — гладить копну мягких, скользящих между пальцами волос… Немного напоминает шерсть моего Эдварда, но всё же не то. Как бы я хотела погладить Его волосы…
Мне захотелось стать хоть немного похожей на человека. Я вспомнила о накладных ресницах, которые когда-то купила к празднику Дня Основания Совета Цитадели. Помню, я хотела нарядиться как следует и отметить этот день в клубе, но не удалось: у Эдварда случилось расстройство желудка, и мне пришлось остаться с ним. Волк тогда ещё не был таким серьёзным и самостоятельным зверем, а лишь маленьким трогательным щенком, и мне показалось неправильным оставить малыша одного в трудный час. Вот и остались не у дел эти пушистые, мягкие накладные ресницы. Кажется, хватит им уже лежать одиноко, как моё сердце… Я достала яркую упаковку из ящичка, прочла инструкцию (я всегда изучаю инструкции — так меня учили на курсах вождения) и принялась аккуратно приклеивать ресницы к векам.

Какая красота! Мои глаза стали ещё выразительнее, они будто бы обрели изящные вееры, подобные тем, с которыми обычно в книжках изображаются самые прославленные матриархи! И, кажется, я действительно стала немного похожа на человеческую девушку — красивую и улыбчивую…
Я воспрянула духом и, громко напевая любимые песни, принялась носиться по дому, бегать, прыгать, танцевать, будто бы за моей спиной выросли белые лебединые крылья. Верный Эдвард подхватил моё настроение и присоединился к этим выкрутасам, весело повизгивая. Мы летали с ним вдвоём, словно птицы, по моей квартирке, и в эти минуты мне мучительно хотелось, чтобы нас было трое…


Вечером снова нужно было собираться на работу. Я старалась заставить себя делать всё, как обычно, но не могла. Мои руки сами старались — более придирчиво наглаживали утюгом форменную футболку, тщательнее наносили макияж и зачем-то даже смазали мне тентакли блестящим маслом из коры тессийского дерева шпю. Намазаться этим маслом считается у азари признаком высшего лоска, есть даже фразеологизм такой: она выглядит, будто под шпю ночевала. Я знаю, зачем мои руки всё это делали — втайне я надеялась, что Он придёт сегодня в кафе ещё раз, и мне хотелось быть во всеоружии. Я решила, что если увижу Его, не растеряюсь, а подойду и заведу разговор, мои глаза прокричат о любви, и Он обязательно захочет им ответить.

Когда я подходила к служебному входу в кафе, в дверях стояла Мирабель, покуривая тоненькую длинную сигаретку.
— Света, у меня плохие новости, — дохнув дымом мне в лицо, громко сказала она. — Вчера, когда ты ушла, Итал неожиданно вернулся — он забыл свои сигары, ну и заметил, что ты сбежала. И спрашивает такой: «А где моя прелестная вишенка?» Я пыталась его отвлечь, но он громко звал тебя и даже в раздевалку заходил. Потом прижал Гланси, и тот был вынужден сказать, что ты ушла. Так этот гад разорался на всё кафе, что не позволит каким-то сопливым голубым официанткам сбегать, когда хочется. Сказал, чтоб ты к нему в кабинет мухой метнулась, когда объявишься. Вот же ёкарный прыщ!
— Ой, Мирабель, — я закрыла рот ладошкой. — Что мне делать?
— Откуда я знаю? Он такой злой был, рвал и метал! Но ведь целый день прошёл, может, он уже смягчился. Ты иди, Света, не придёшь — хуже будет, ты ж его знаешь.
Я вздохнула и неуверенно двинулась в сторону кабинета Итала. Ох уж этот Итал! Сколько крови попортил официанткам — то пристаёт, то ругается, то дурацкие требования вводит. Однажды он решил, что наша форма недостаточно хорошо привлекает клиентов. Он раздал всем пошлые маленькие платья малинового цвета с блёстками, так из-за этого две девушки уволились — почувствовали себя непотребными девушками. Мерзавец! Подлец!

— О, какой чудный вишнёвый аромат, — сказал Кап Итал, когда я вошла в его кабинет.
— Здравствуйте, господин Итал, — произнесла я, оробев.
— Ты вчера ушла, моя вишенка, — да, да, а то я без тебя не знаю!
— Я просто плохо себя почувствовала.
— Ты обращалась к доктору?
— Нет, я…
— Тогда я тебе не верю. Мне следует объявить тебе выговор. Но я деловой волус и могу предложить тебе кое-что, — Кап Итал так странно, будто бы угрожающе запыхтел, что мне стало не по себе. — Ты станцуешь для меня один из своих прекрасных азарийских танцев, и я забуду о твоём несанкционированном отгуле.
Вот сволочь! Я готова была придушить его, разорвать на части! Ярость всколыхнулась во мне, словно ливень, бьющийся об оконное стекло! Молнии сверкали в моей душе! Я поняла, что сейчас не сдержусь и запущу в этого мерзавца стулом! Слова застряли в горле, в глазах забушевали океаны ненависти, и мне вспомнилось ханарское стихотворение, по которому я писала курсовую работу:

Великие Воды Омывают Этого,
Он Плывёт По Волнам К Берегам,
Но Великое Волновение Настигает,
И Ему Не Спрятаться От Гнева Океана.

— Знаете что, господин Итал? — едва сдерживаясь, прошипела я сквозь зубы. — Выдавайте мне ваш выговор! Лишите премии! Но я храню свою честь для любимого, а не для такого, как вы!
С этими словами я круто развернулась на каблучках и модельной походкой гордо вышла из кабинета.

Когда я, немного успокоившись, настроилась на работу, надела фартук и прошла в зал, то обомлела… За столиком, за тем же самым столиком, что и вчера, сидел Он… О, Богиня! А рядом с Ним крутилась Мирабель, улыбалась и что-то весело щебетала. Вот бесстыдница! Да как она смеет на работе флиртовать с клиентами, тем более с Ним! Ну уж нет — я это так не оставлю! Никогда! Я Его первая увидела, слышишь, Мирабель?!
Я решительно зашагала к ним.
— Мирабель! — крикнула я, приближаясь к ним, словно разъярённый элкор. — Мне нужно срочно с тобой поговорить!
Он посмотрел на меня… Краем глаза я поймала Его взгляд на себе — такой серьёзный, холодный взгляд глаз цвета варёной сгущёнки… Прямой, немного «злой» нос… Трогательные губы, как будто обиженные… Волевой подбородок с ямочкой…
— В чём дело? — Мирабель нехотя повернулась ко мне. — У меня клиент. А ты, между прочим, должна сейчас получать выговор от Итала.
Да, она явно была недовольна. Заприметила Его, пытается принизить меня.
— Мои выговоры тебя не касаются! — вспыхнула я.
— Да что тебе от меня надо, Света? Иди работай и не мешай работать мне.
— Извините, девушки, — о, Богиня, Его голос… — может быть, мне стоит уйти?
— Нет! — спохватилась я. — Простите нас, мы не хотели вам мешать. Да пойдём же! — я схватила Мирабель за рукав и потащила за собой. Я не знала, куда её тащу и что хочу ей сказать. Самым главным для меня было отвести её от Него, а причину я собиралась придумать по дороге. Мирабель вырвалась из хватки моих острых розовых ноготков, но я успела подтащить её к нашей рабочей стойке.
— Ты что творишь, пигалица? Я тебя сейчас ударю! — закричала она.
Я чуть не расплакалась, когда поняла, что так и не смогла выдумать причину своим помутневшим рассудком.
— Прости, Мирабель, но этот клиент… Я… Пожалуйста, оставь Его, мне очень нужно с Ним поговорить.
— Что?! А не пойти бы тебе к своим ханарам, филологиня стиханутая? Я уже взяла у Него заказ, можешь отвалить.
Она спешно бросилась к полкам с алкоголем и схватила две бутылки виски «Джек Дэниелс» — того самого, что заказывал Он вчера.
Я бросилась к ней, не помня себя, и крепко вцепилась в эти бутылки у неё в руках, пытаясь их вырвать. Мы пыхтели и вырывали друг у друга виски, разгорячённые и покрасневшие. Мне так было стыдно… Хорошо, что мы были скрыты от взглядов посетителей прочной бархатной шторкой. И вот одна из бутылок выскользнула из наших вспотевших рук и упала на пол, звонко разбившись. Виски растёкся по полу лужицой, поблёскивая в свете электрической лампы. Мы с Мирабель притихли на некоторое время: этот напиток был довольно дорог, а Кап Итал захочет вычесть его стоимость из нашей зарплаты. Какой ужас! Сначала выговор, потом возмещение стоимости этого несчастного виски… Богиня, ну почему мне так не везёт на всех моих работах?!
Мирабель вдруг выпустила и вторую бутылку, благо я крепко держала её за горлышко, и она не упала.
— Ай, кровь! Мне больно! — вскрикнула Мирабель, показывая мне свой палец. Наверное, она порезалась стеклом, когда бутылка разбилась.
— Тебе нужно к умывальнику, скорее, пойдём, я могу помочь… — засуетилась я.
— Отойди от меня, кровожадная тварь! — воскликнула она и бросилась в сторону туалета, грубо толкнув меня по пути.
Наверное, это жестоко с моей стороны, но я в душе обрадовалась, что Мирабель больше не стоит у меня на пути. Я улыбнулась себе, потрогала свои накладные ресницы и, крепко сжимая в руке бутылку виски, пошла к стойке, чтобы взять ещё одну.

— Ваш заказ, сэр, — улыбнулась я Ему своей самой неотразимой улыбкой и поставила перед Ним виски.
— Благодарю, — холодно ответил Он.
Я должна была что-то сказать. Я не могу просто засмущаться и уйти, как в прошлый раз! Соберись, Света! Возьми себя в руки, девочка! Вспомни всё, чему тебя учили на курсах повышения коммуникабельности!
— Сэр, позвольте спросить… — робко начала я. Моё сердце бешено колотилось.
— Да? — Его голос звучал так томительно… О-о…
— У вас произошло несчастье? Вы так много пьёте… Извините, что вторгаюсь в сокровенное, сэр, но в обязанности официанток кафе «Лазурная фея» входит не только разносить еду. Мы ещё должны успокаивать наших посетителей, находящихся не в духе, внушать им оптимизм, повышать бодрость духа. Мы для каждого можем найти подход, многие из нас раньше работали на Шаиру, если вам о чём-нибудь говорит это имя…
Я врала. Я бессовестно врала. Нет, конечно же, у нас было самое обыкновенное кафе, и никакими работницами Спутницы мы не были. Да посмотреть хотя бы на Мирабель — такая нахальная, грубая и коварная особа не могла быть нимфой, дарящей свет. Тьфу на неё.
— Вам не понять моего горя, юная азари, — вдруг тихо заговорил Он. — Я потерял самую лучшую женщину в мире. Женщину, которую я любил всем сердцем. Она ушла, и моя жизнь превратилась в череду одинаковых дней и ночей, серых и безрадостных. Этот алкоголь — единственное, что помогает мне немного забыться.
О, Он потерял любимую?.. Я не ожидала такого. Интересно, какой же была Его женщина? Наверное, очень красивой и смелой. Мне кажется, только такая могла быть рядом с Ним. Я испугалась, почувствовав себя недостаточно смелой. Вдруг я не смогу быть с Ним, даже если Он вдруг сам попросит? Этот Мужчина излучает такое спокойное, уверенное, твёрдое могущество, которое, казалось, непоколебимо даже для Вод Великого Океана, но вдруг оно обратится в тайфун?.. Не сомнётся ли радуга в моей душе?..
— Сэр, я понимаю вашу печаль… Несомненно, это должно точить ваше сердце самым горьким червяком, но подумайте о ней: разве она хотела бы, чтобы вы страдали? Если она любила вас, то должна была желать вам счастья…
— Я это уже слышал тысячу раз от других, юная азари, — оборвал он меня, наливая себе уже третий стакан.
— Я… Извините… Сэр… — я замялась, старательно вспоминая всё, что читала в женских журналах о том, как утешить скорбящего мужчину.
— Меня зовут Кайден.
Кайден?.. Какое загадочное имя. Оно как предрассветный туман, застилающий землю своим нежным печальным саваном. Как хмурое утро, которое проводишь с чашкой горячего кофе в руке, сидя на подоконнике и прижав колени к груди. О, сколько же часов я сидела вот так, слушая дождь в ненастье или внимая звонким трелям птиц в тёплые дни… Не сосчитать. Не сосчитать часов, дней, лет царения тоски в моём сердце… Кайден…
— А я Света, — я вроде бы немного пришла в себя и даже искренне улыбнулась, обрадовавшись тому, что теперь знаю Его имя. — Буду очень рада вам помочь, правда-правда. Скажите, как давно случилась ваша печаль?
— Уже почти два года я скорблю по ней и не могу забыть, — он закинул голову назад и одним махом опрокинул в себя содержимое стакана. Я поразилась: никогда не видела, чтобы так пили. Это, наверное, особенная человеческая черта.
— Что же случилось с ней?
— Это был… несчастный случай. Мы военные, служили вместе в Альянсе, — о, кажется, теперь я понимаю, откуда эта сила и уверенность: он военный, тренированный солдат. И как я раньше не догадалась? — Однажды наш корабль был атакован неизвестным противником. Пожар, взрывы, паника… Она была моим капитаном и велела мне посадить экипаж в спасательные капсулы. Я пошёл выполнять её приказ, но не должен был… Не нужно было её слушать! — он сказал это достаточно громко и с такой болью в голосе, что я почти физически почувствовала его горечь. — Нужно было схватить её саму в охапку и первой же запихнуть в эту капсулу! Почему я этого не сделал? Почему?! — Он пил уже, кажется, шестой стакан. Или седьмой. Его глаза цвета слабозаваренного чая были такими печальными и в то же время яростными. Он злился. На себя? Злился за то, что не смог спасти свою любимую?
— Кайден, прошу вас, успокойтесь. Ведь это был несчастный случай, вы не могли знать, что произойдёт.
— Я должен был это предугадать. Что она, как капитан этого корабля, сочтёт достойным кануть вместе с ним.
— Вы же не пророк!
— Но я любил её! Я словно чувствовал её мысли… Я должен был…
— Кайден, — я осмелилась и присела рядом с ним за столик, — вам стоит посмотреть на это с другой стороны. Любимые нами люди порой уходят, да, но ведь все мы — и живые, и мёртвые — часть огромной и непостижимой Вселенной. Я верю, что где-то там, с другой стороны, ваша любимая смотрит на вас, ждёт вас. И её очень печалит то, как много вы пьёте и как страдаете.
— Ждёт меня?.. Может быть. Но ведь это означает, что… Я ведь не хочу заставлять её ждать меня долго…
— Нет, нет! — я не на шутку испугалась. Не хотелось бы быть той, кто подбила Его на самоубийство. — Вы не должны нарушать естественный ход вещей. Она ушла, но вы живы. Это не случается просто так, но может значить только одно: вы ещё нужны в этом мире. Что-то важное ждёт вас. Я уверена, что вы в скором времени сможете собрать все осколки своего сердца, сложить эту прекрасную мозаику и встретить ту, которая…
— Нет! — сухо отрезал Он. — Мне не нужна другая. После неё все другие стали для меня пресными.
Я замолчала, не зная, что сказать. Кажется, Света, ты безнадёжна. Он не хочет ни тебя, ни какую-либо другую девушку. Ему нужна только та, которая ныне лишь призрак ночных грёз. Его грёз…
— На всё нужно время, — спохватилась я. — Время действительно лечит, Кайден.
— Быть может, — промолвил он, вглядываясь в стакан.
— А знаете, что? — я выдавила из себя улыбку надежды и захлопала своими новыми ресницами. — Хотите, я принесу вам самый замечательный десерт для людей? Наш повар, ханар Гланси, просто изумительно его готовит!
Он так странно посмотрел на меня своими глазами цвета мягкой карамели, и мне показалось, что в них мелькнул огонёк надежды.
— Несите, юная азари, — произнёс он и, вздохнув, опрокинул очередной стакан.

Ура! Кажется, всё не так плохо! Он не настолько закрыт для новых отношений, насколько говорит. Но ведь и правильно — прошло целых два года, пора бы укротить свою боль, зажать её чугунными тисками и раздавить, как спелую вишню.
— Гланси! — я вприпрыжку подскочила к дверям кухни.
— Здравствуй, Света. Этот просит прощения за то, что рассказал про тебя господину Италу. Этот никогда бы не позволил себе такого, если бы от господина Итала не последовала угроза раскрытия одного секрета.
— Да ерунда, — отмахнулась я. — Гланси, мне очень нужен твой коронный десерт для людей. Помнишь, такая воздушная белая штука с запечёнными вишнями и каким-то ароматным сиропом?
— Конечно, Света. Дай этому несколько мгновений.
О, я снова могу полюбоваться царём в его владениях. Как же великолепны, могучи и сверхъестественно поразительны движения его щупалец. Мне иногда даже жаль, что у азари от этого потрясающего океанского наследия остались лишь маленькие, невзрачные отростки на прелестных головках. Я зажмурилась, представив себя, свою голову с такими же щупальцами, как у Гланси. Так волшебно… Только вот интересно, это сколько же масла дерева шпю нужно на такие объёмные тентакли? Тюбика два, не меньше.
— Этот приготовил нужный десерт, Света, — повар поставил передо мной тарелку.
— Спасибо! — уже вбегая в зал, крикнула я, но… Но тут же я замерла, нелепо выставив блюдо перед собой на вытянутых руках.
Кайден ушёл. За его столиком никого не было, лишь недопитая вторая бутылка одиноко возвышалась, словно памятник одиночеству.
Но почему? Как? Он решил отделаться от меня? Нет, нет!.. Должна быть причина посерьёзнее. Может быть, Ему понадобилось отойти на минуточку, по омнисмарту поговорить? Я метнулась к окну — Его нет. Выбежала в коридор — нет. Я даже бросилась к подсобным помещениям, хоть и понимала, что Он вряд ли позволит себе такую наглость — проникать в служебные помещения. Я не нашла Его. Он ушёл. Ушёл, оставив меня с этим дурацким десертом и разбитым сердцем… Слёзы покатились из моих глаз.