Блицкриг по-скиллиански. Десятый час. Часть вторая

Шепард был приятно удивлен порядком, установленным в колонне эвакуации. Он со своими солдатами и Кендалл с повстанцами добрались до Головизионной башни, где, слава богу, флаг Альянса уже был снят.
Проход в квартал, откуда начиналась эвакуационная колонна, был перекрыт самодельными баррикадами. Солдаты с винтовками проверяли всех стекающихся сюда гражданских на наличие оружия и взрывных веществ. Увидев Шепарда, дозорные отсалютовали и без колебаний пропустили его группу за баррикаду.
Картина, представшая глазам лейтенанта, немного отличалась от того, что на протяжении всего пути безжалостно вырисовывало воображение. Никакой давки не было и в помине, несколько солдат разделяли колонну на три небольших, указывая им путь, причем, в процессе контроля за порядком участвовали и гражданские, чьи рукава для наглядности были перевязаны красными лентами. Неподалеку, в небольшом одноэтажном здании, располагался, очевидно, полевой медпункт: на стене была кривовато начерчена змея Асклепия.**
Капрал Локстон, важно шагая между гражданскими, что-то им говорил с не меньшей важностью. Потом заметил вновь прибывших и направился к ним.

Шепард старался не обращать внимания на осторожные любопытные взгляды, прилипшие к нему со всех сторон. Он подозревал, что выглядит по-настоящему ужасно: помятая местами броня, следы крови и ожогов, да и физиономия, должно быть, у него была не самой доброжелательной. Он ничего не ел уже с самого утра, страшно хотел пить и вообще устал как сам черт. Успокаивало лишь то, что его солдаты из боевой группы выглядели не лучше. А вот люди Кендалла еще пороха не нюхали. По-настоящему. Но это ненадолго.

— Лейтенант! — добравшись до них, капрал вытянулся по струнке. — Рад, что вы живы, сэр!
— Вольно, — Шепард устало протер левой рукой свой лоб, заметив, что перчатка, и без того не самая чистая, стала еще чернее. — Вижу, у тебя все под контролем. Молодцом.
— Я старался, сэр, — во весь рот улыбнулся тот, не сумев скрыть удовольствия от похвалы. — Как вы и приказали, мы разделили колонну на три потока, смешали с батарианцами. Обыскиваем каждого, кто хочет присоединиться. Добровольцы из гражданских нам здорово помогают. Потоки были направлены по параллельным улицам, на приличном расстоянии друг от друга, довольно узким, чтобы не вызывать большого скопления. Я назначил нескольких гражданских проводниками, и уже свыше трех тысяч — по примерным данным — покинули город и укрылись в скалах.
— Отлично, — выдохнул Джон и похлопал Локстона по плечу. Возиться с гражданскими лейтенанту совсем не хотелось, и он испытал колоссальное облегчение от того, что необходимость в этом отпала. — Если я не сдохну и меня не посадят, приставлю к награде.
— Посадят? — глаза Локстона удивленно округлились, но Шепард лишь усмехнулся такой реакции. — Б.. благодарю, сэр! Но я должен сообщить, что мне помогали.
— Да? И кто же? — спросил Джон, не слишком заинтересованный. — Бейтс, привал на пятнадцать минут! Кендалл, слышал?
— Слышал, лейтенант, — раздался за спиной голос молодого мужчины, тут же ушедшего прочь, чтобы подготовить своих людей.
— Мне помогала Трия, — продолжал Локстон, не сумев скрыть восторженного выражения лица. — Азари. Она ученая, ксеноархеолог, работала здесь в какой-то лаборатории, изучала... хм... какие-то руины. Помните, она пришла с группой сержанта Бейтса?

Шепард ни черта не помнил. Точнее, помнил, что там была какая-то азари, но не мог даже лица её воспроизвести в своей памяти. Должно быть, сотрясение головы давало о себе знать. Или просто все азари были похожи друг на друга, как сестры.
Увидев груду каких-то камней, Джон не смог отказать себе в мимолетном удовольствии сесть на них. Потом, все еще слушая лепет капрала о том, что это именно Трия нашла среди гражданских врача и организовала медпункт в отсутствие военного медика, заметил прикрепленную к поясу брони капрала емкость для воды и бесцеремонно стащил легким движением левой руки. Правая по-прежнему немела, стоило напрячь кулак.

Открыв емкость, Джон присосался к горлышку и оторвался только тогда, когда вода закончилась, а рассказ Локстона о неоценимой помощи некой Трии Нувани на миг прервался.
— Это все? — выдохнул лейтенант.
— Нет, сэр! — нудил Локстон. — Еще нам помог мистер Харон! Сэр, позволите выразить свою рекомендацию?
— Валяй, — проговорил лейтенант, который уже стащил с плеча капрала его походный ранец и вытащил оттуда сухой паек. Распечатал и быстро проглотил за два укуса, даже не почувствовав вкуса.
— Хочется особо отметить действия этого гражданского, которые непременно, по моему скромному мнению, должны быть отмечены какой-нибудь наградой или грамотой... ну, из тех, что Альянс не военным выдает. Именно мистер Харон помог мне установить порядок, сэр!
— Да, наслышан, — хмуро отозвался Джон без тени интереса. Сначала он хотел с раздражением заткнуть Локстона, волнующегося о каких-то грамотах, когда пираты еще угрожали им всем, но потом передумал, с какой-то легкой тоской вспомнив о младшем сержанте Клочкове. Раздражающий оптимизм последнего сейчас бы всем пригодился. Джон снова испытал надежду, что мальцу удалось осуществить свое задание и выбраться живым. Но время шло, а от Альянса не было никаких вестей. Это навевало на дурные мысли.
— Вот, кстати, и он. Мистер Харон! — указал Локстон куда-то в толпу гражданских. Шепард увидел среди людей мужчину лет шестидесяти, в полосатом халате и — о боже! — в тапочках, который, услышав свое имя, стал к ним приближаться. Кендалл про тапочки все-таки не врал.
Однако чем ближе приближался Харон, тем сильнее разглаживалось лицо Джона, а взгляд становился удивленным.
— Локстон... — только и смог выдохнуть он. — Ты просто идиот!
Потом, откинув ранец, быстро вскочил на ноги и по привычке вытянулся струной.
— Контр-адмирал, сэр! Лейтенант Джон Шепард, 103ий дивизион ВКС Альянса Систем!

Пораженное лицо капрала, уловленное боковым зрением, могло повергнуть в жуткий хохот кого угодно. Глаза снова округлились, едва не вываливаясь из орбит, а рот открылся в немом вопросе. Джон молча стиснул зубы, чтобы снова не обозвать Локстона идиотом.

— Вольно, лейтенант, — со слабой улыбкой ответил мужчина, сделав привычный жест рукой. — Вы же знаете, я в отставке и уже давно. Так что давайте без формальностей: меня от них уже тошнит, а у капрала Локстона сейчас глаза выпадут.
— Я... но я... — ничего не понимал тот, таращась во все глаза.
Шепард криво усмехнулся. С Локстона только картины писать.

— Как скажете, сэр, — согласился Джон и, еще раз вглянув на «мистера Харона» перед собой, понял, что его первая реакция была, пожалуй, слишком вычурной. Но что тут поделать: он действительно испытывал огромное уважение к этому человеку, считая его живой легендой. Даже несмотря на тапочки.
— Удивляюсь, как капрал Локстон не узнал вас, — заметил Джон, покосившись на своего солдата.
— Его можно понять, — развел руками Джон Гриссом. — Без формы и театрально-важного выражения лица меня узнают лишь единицы, даже если я залезу на тот треклятый памятник на площади, от которого меня воротит! Когда клоуны из горсовета его устанавливали, единственным моим желанием было взорвать его ко всем чертям, но дома не нашлось запала. Но мне даже нравится, что меня не узнают в этом... хм... наряде, так что называйте меня «мистер Харон». Пусть так и остается. В конце концов, еще пару часов назад я сидел дома в своем кресле, пока не услышал первые выстрелы.
— Рад, что вы добрались невредимым... мистер Харон, — выдавил лейтенант непривычное обращение, хотя язык так и поворачивался, чтобы «сэркнуть».
— В этом заслуга Кендалла. Отличный малый, толковый. Только слишком заносчивый засранец, — пояснил мужчина, чьи виски уже были покрыты сединой. В отличие от своих сверстников на Цитадели и в бизнес-кулуарах Земли, Гриссом, похоже, не пользовался никакими новомодными средствами для поддержания ускользающей молодости, решив стареть, очевидно, «по-старинному». Лицо его было испещрено морщинами, но взгляд оставался ярким и осмысленным, даже пронизывающим. Этот взгляд Джон запомнил еще тогда, когда в публичных терминалах Экстранета на Земле смотрел бесплатные записи отправки первой экспедиции к ретранслятору Харон, в которых Гриссом, полный решимости и твердости добраться до истины и узнать, что такое ретранслятор, так же пронизывающе оглядывал каждого члена своей экспедиции, как бы спрашивая: «А ты готов к смерти, если придется?»
Теперь этот взгляд с почти таким же немым вопросом глядел на Шепарда, заставляя молодого лейтенанта почувствовать себя неопытным юнцом, возомнившим себя спасителем Человечества. Под ним Джону даже стало неуютно, ведь память о недавних не самых благородных поступках, пусть и вынужденных, но не ставших от этого более похвальными, все еще была чертовски свежа. Интересно, Гриссом был в курсе? Очевидно, нет. Иначе не стал бы упоминать «клоунов из горсовета». Теперь все эти «клоуны» были мертвы вместе с кучкой неизвестных гражданских, и лишь для того, чтобы ненадолго отсрочить неизбежное.

Джон почувствовал серьезные шевеления сомнений, червями пожиравшими его плоть, и это чувство ему уже было знакомо. По Онтарому*.
— Я решил, что отсиживаться дома было бы неправильным, — продолжал отставной контр-адмирал, — поэтому вышел на улицу, услышав выстрелы. Натолкнулся на группу Кендалла. Их зажимали, поэтому пришлось им помочь. А потом услышал вашу знаменательную речь, и все закрутилось так быстро, что даже тапочки не успел подобрать к фасону халата!
— Благодарю, мистер Харон, — почтительно кивнул лейтенант, которому язвительность контр-адмирала не слишком-то нравилась, так как привносила в его решимость оттенок какой-то обреченности. — Ваша помощь с гражданскими неоценима.
— Да ну вас, — отмахнулся быстро от этой фразы Гриссом, как будто слышать подобное у него уже нет никаких сил. — Неоценимо то, что вы пытаетесь сделать, лейтенант. Но как бы мне ни хотелось это констатировать, вы же понимаете, что все это, — он обвел толпу гражданских быстрым взглядом, — столь же бесполезно, как пытаться натянуть трусы азари на задницу элкора?

Локстон едва не поперхнулся от этого выпада, а Шепард лишь тяжело вздохнул. Вот уж точно: не в бровь, а в глаз. Кажется, репутация Гриссома — та, настоящая, а не приукрашенная пропагандой Альянса — была верной, как никогда. Джон вспомнил, что величайшего героя Альянса шепотом описывали как «неприветливого», «нетактичного» и вообще «малоприятного» человека.
— Если вы не против, то перенесем оценку ситуации в более подходящее место, — сухо отозвался Джон, удивляясь, почему внутри забурлила какая-то злость. Хотя эта злость была понятна: он с утра без передышки пытается обучиться искусству эквилибристики без опыта и страховки, а по словам величайшего героя Альянса, чье мнение могло бы здорово пройтись по мозгам его солдат, получалось, что все они тут «трусы натягивали»? Локстон только-только обрел веру в победу, а без этой веры, как считал лейтенант, солдат — просто пушечное мясо.
— Капрал, где мы можем провести совещание? — спросил он у Локстона.
— Эээ... думаю, вон тот дом вполне подойдет. Там у нас что-то вроде... штаба. Это... эээ... идея мистера Харона, — указал Локстон на невысокое строение.
Шепард кивнул.
— Отлично. Тогда найди сержанта Бейтса и сообщи, чтоб через пять... нет, десять минут был там. И Кендалл тоже.
— А кто это?
— Спросишь по дороге. Пошел, — нетерпеливо гаркнул лейтенант.
— Так точно, сэр! — отсалютовал Локстон и убежал.
Гриссом молча, с легкой улыбкой на губах, наблюдал за этой сценой. Ему явно было, что сказать. Вопрос в том, хотел ли это слышать Шепард.
— Мистер Харон. Думаю, нам стоит поговорить.

***

Разговор предстоял не из легких. Еще с утра Джон и подумать не мог бы, что уже к вечеру ему предстоит беседа тет-а-тет с тем, кого называли Величайшим героем Альянса. Несмотря на первый благоговейный трепет, бетоноукладчиком прошедшийся по его душе почти неуловимой волной мальчишеского восторга, лейтенант был вынужден признать, что факт присутствия у этого авторитетного человека в тапочках сомнений по поводу совершенных и предстоящих действий вызвал внутри кипение настоящей злости, как если бы эти сомнения посмел выразить не признанная легенда, а обычный трусливый дезертир.

Внутри строение оказалось довольно просторным, чтобы вместить в себя человек десять. Это был дом какого-то батарианца — повсюду на полках стояли статуэтки, изображающие тамошних богов — и этот гражданин колонии кроме своей религиозности оказался крайним педантом. Если не считать спровоцированной солдатами перестановки, то порядок на полках и в шкафах казался почти намеренным.

Быстро осмотрев помещение, Шепард приглашающим жестом указал Гриссому на стол и стулья, но сам садиться не стал. Дождался, когда собеседник усядется, и проговорил, не удержавшись от формального обращения:
— Сэр, я был бы вам крайне признателен, если б вы не озвучивали свою негативную оценку моим действиям в присутствии моих же солдат.
— А я и не озвучивал, — пожал плечами Гриссом. — Я всего лишь сказал, что все ваши действия бесполезны.
— Это еще хуже. Я уже потерял очень многих, и мне не хотелось бы, чтобы такие, как Локстон, лишились последней надежды.
— Надежда — это то, что заставляет нажать красную кнопку, устремляя свой корабль в неизвестный ретранслятор, — строго, словно отчитывая, проговорил отставной контр-адмирал. — Но здесь, — он жестом указал на улицу, — нужно кое-что другое. Нужная трезвая оценка. А таким, как капрал, она недоступна.
— И какова же она, по-вашему? Эта оценка? — нахмурив брови, спросил Шепард.
Гриссом вздохнул.
— Несмотря на все ваши усилия, лейтенант, колония падет. Если только нам на помощь не придет Флот. Но пока что я не вижу толпищ альянсовцев, вышагивающих бравым маршем! Вы можете отсрочить захват, даже увести горстку гражданских к скалам — а там, чего таить, не так-то уж и безопасно — но пираты все равно добьются своего. Захватят пленных, убьют всех вас, настигнут колонну. Вот, что значит трезвая оценка. Она у вас есть, лейтенант Шепард?

Джон снова почувствовал себя школьником у доски, но попытался поскорее отбросить это наваждение.
— Есть, — признался он, соглашаясь. — Но если следовать вашей простой логике, то и пытаться-то не стоит сделать хоть что-то. Неужели вы предлагаете сдаться?
— Нет, — отрезал Гриссом. — Я лишь хочу понять, готовы ли вы взять на себя ответственность за падение Элизиума, ведь, когда все закончится, прессе нужен будет козел отпущения. Вы им как раз и станете.
— Думаете, меня волнует какая-то пресса? — Джон не поверил своим ушам. — Меня могут убить через полчаса, а вы печетесь о моей репутации? Или я чего-то не понимаю?
— Не понимаете, — сухо повторил Гриссом, и его лицо в миг закаменело, как будто невидимый мастер одним взмахом топора высек его из скалы. — Если вас убьют, вопросов никто задавать не будет. Но если вы выживете и колония падет, будьте готовы к тому, что пресса с науськивания Альянса сделает из вас человека, ответственного за это падение. Вы взвалили на свою спину слишком много. Обещаете людям защитить их, но на самом деле нас всех могут уничтожить прямо в эту секунду. Даете людям ложную надежду на победу, но призрачную и пустую, как башка у ворка, поэтому не удивляйтесь, если они вас потом за это распнут. Вы к этому готовы?

Шепард был настолько ошеломлен этими словами, что не нашелся с ответом. Точнее, за сегодняшние часы он вообще не думал ни о чем подобном. Это казалось ему почти кощунственным: думать о последствиях, когда надо просто сражаться. Черт, и это ему говорит человек, возглавивший первую экспедицию через ретранслятор?!
— Понимаю, что поставил вас в тупик, — без тени довольства констатировал Гриссом. — Хотите расскажу историю про бравого героя Человечества?
— Сэр, не думаю, что есть время слушать истории, — попытался остановить его Джон, чувствуя в себе желание послать его к черту.

— А вы найдите эту минутку, — холодно отпарировал отставной контр-адмирал. — Случилась она в 2149 году. Сами знаете, чем славен этот год. Мы как раз нажали «красную кнопку» и отправились через ретранслятор Харон, преисполненные той самой призрачной надеждой, что мы для этого предназначены. Выполнив прыжок, я приказал высадиться на Юномию, чтобы взять образцы почвы для наших мозголомов. Это не было необходимым, не входило в наши инструкции, но не несло в себе никакого видимого риска. Образцы будут весьма полезны — так я считал. Но на самом деле, это всего лишь за меня говорило тщеславие. Я не просто хотел вернуться как Человек, возглавивший первую экспедицию через ретранслятор, но Человек, впервые вступивший на планету не в нашей Системе! В итоге, вместе с двумя своими коллегами мы высадились на поверхность планеты. Закрепили флаг еще только-только оперившегося Альянса, взяли образцы, даже сделали пару фотоснимков — ну прямо по всем правилам! Хотелось славы Гагарина и Армстронга! А еще мне хотелось, что моя жена, видя эти кадры по своему телевизору — знаете, раньше штука была такая, без голопроекций — не столько испытала гордость за меня, сколько досаду за то, что потребовала развода! И вот мы вернулись на наш корабль, чтобы готовиться к обратному прыжку. И что? Как оказалось, один из моих людей, высадившийся на Юномию, подхватил какую-то гребаную инфекцию! Наш бортовой врач лишь разводил руками, ни он, ни приборы диагностировать, что это за инфекционная тварь, не могли!..

Гриссом резко оборвал свою историю, так как в этот момент вошел сержант Бейтс, но Джон жестом велел ему подождать за дверью. Тот подчинился беспрекословно, бросив нахмуренный, но любопытный взгляд на героя в тапочках.
— Об этом я не знал, сэр, — решил напомнить о своем существовании Джон, поскольку Гриссом задумчиво глядел куда-то в пространство, очевидно, вспоминая прошедшие дни.
— Об этом никто не знал, — мрачно отозвался собеседник. — Мой человек скончался через несколько дней. Я знал, что возвращаться нам было нельзя, пока мы не получим никаких данных об этой инфекции. Мы даже не знали, заразна ли она. В моих инструкциях было четко указано, что при возникновении биологической угрозы возвращаться строго запрещено. Но нам так хотелось домой и так хотелось стать героями... Мы подождали еще несколько дней, ничего не произошло. Больше никто не заразился, все было в порядке. И в итоге, я принял решение возвращаться. Мы скрыли следы произошедшего, стерли все записи и сделали новые. Врач «диагностировал» обычное простудное заболевание, перетекшее в тяжелую форму. Тело мы сбросили в вакуум, разумеется, со всеми почестями и прочим. Но никто, кроме меня, врача и моего старпома не знали, что это была ложь. И вот мы вернулись — в заре славы. И стали героями.
Гриссом смолк, все еще буравя тяжелым взглядом стену.

— Печальная история, сэр, — встрял Шепард в его размышления, помня, что времени остается не так много. — Но я не понимаю, к чему вы мне все это рассказали.
— Вы тоже хотите стать героем, лейтенант? — вдруг напрямую спросил отставной контр-адмирал, переместив свой пронзительный и отчего-то усталый взгляд прямо на Джона. Последний лишь слегка свел брови.
— Я лишь делаю то, что от меня требуется, — уклонился Шепард от прямого ответа.
— Все вы, мальчишки, хотите стать героями, — хмыкнул Гриссом, сделав неопределенный жест рукой. — И вы им станете, если Элизиум выстоит. Но будьте готовы также и к тому, что можете стать тем человеком, на плечи которого Альянс возложит всю ответственность за падение колонии. Мы тоже хотели стать героями и вернулись, хотя возвращаться было нельзя. Мы не знали, что эта за инфекция, а что, если она грозила бы всему Человечеству вымиранием? Сейчас я знаю, что нам повезло: это была лишь какая-то разновидность ветряной оспы, сейчас известной на Земле как «красная оспа». Безвредная дрянь, хотя и неприятная. И появилась она чуть меньше тридцати лет назад. Мы её привезли. А ведь могло случиться, что я бы стал не героем Человечества, а его палачом. А все потому, что был слишком тщеславен... Вы уловили суть моей истории, лейтенант?

Шепард сжал челюсть, аж желваки загуляли по щекам — так сильно ему хотелось все-таки послать «величайшего героя Человечества» куда подальше. Но он сдержался и сухо ответил:
— Вы ошибаетесь, сэр. Я всего лишь хочу спасти как можно больше людей.
Гриссом с ехидцей поднял бровь.
— Сдается мне, что своими действиями вы только усугубляете потери. Возможно, не окажись вы упрямцем, пираты уже ушли бы.
— Они хотят разбомбить тут все к чертям собачьим с орбиты, сэр, — процедил сквозь зубы Джон, не выбирая выражения. — Вы должны были слышать орбитальный удар!
— Может быть, — вздохнул Гриссом. — А, может, вы сами их спровоцировали. В любом случае, мешать геройствовать я вам не буду. Делайте то, что считаете нужным и правильным. Только будьте готовы к последствиям, какими бы они ни были. Я вас предупредил.
Отставной контр-адмирал встал и направился к выходу, а Шепард уже почти испытал облегчение от того, что лишается общества этого человека. Его встреча с героем Альянса была не такой уж приятной. Все-таки репутация Гриссома заслужена.
Однако у самого выхода мужчина задержался.
— Знаете, — проговорил он. — Все чаще я задумываюсь, что голова на плечах была только у генерала Уильямса. А его теперь за это шепотом называют трусом. Ну да ладно... Действуйте, лейтенант.

Проводив уход Гриссома хмурым взглядом, Шепард остался один. Голова переваривала только что услышанное, но все внутри восставало против этих слов. Да и думать над этим совсем не хотелось, так что Джон быстрым движением врубил свой передатчик, уже настроенный на сеть повстанцев:
— Бейтс, Кендалл. Пора составлять план.
Это заняло минут пятнадцать. Разложив перед собой бумажную карту подполковника Тревора, Шепард по старинке черканул по ней чернильной ручкой, найденной на полках педантичного батарианца.
— Займем этот участок, возле этих мостов, — указал он на карту. — Забаррикадируем три квартала, расставим людей. Всех, кто у нас есть. Передвинем колонны эвакуации восточнее, а там Локстон уведет гражданских. Больше у нас нет возможности защитить их с воздуха, так что и собирать крупные скопления опасно. Сдерживаем противника, на сколько хватит сил. Как только станет жарко, уходим в тыл. Разбиваемся на несколько групп и залегаем на дно, переходя на партизанскую тактику. Поддерживаем связь лишь до этого момента. Потом — каждая группа сохраняет молчание. Кендалл, сразу же сменишь код доступа, отправишь их мне и Бейтсу. И больше никому. Нам нужно любыми путями защитить этот способ связи, поскольку другого у нас нет. Возобновление контакта только через 3 часа. Потом и обговорим наши дальнейшие действия. Запомни, Кендалл, — четко проговорил Джон, делая на этом акцент, — чем дольше мы будем втягивать пиратов в бой, тем больше шансов, что нас не поджарят сверху. Ясно?
На лице лидера повстанцев появилась понимающая ухмылка.
— Ясно, элти.
— Я даже притворюсь, что этого не слышал. Нам нужно закрепиться. И как можно быстрее.
А про себя добавил: «И пусть Гриссом идет ко всем чертям».

***

«Как можно быстрее», — это неопределенное указание количества времени растянулось почти на час, и за этот короткий промежуток было сделано довольно много: возведены из всего, что только попалось под руки, баррикады, сделаны укрепления для первой линии обороны, каждый получил указания занять свою позицию и держаться если не до последнего, то до того самого момента, когда отступление граничит с неприятным словом «бегство», а помочь хоть как-то уже нельзя.
Пираты не спешили продвигаться к центру. С чем бы это ни было связано, Шепарда это устраивало, так как предоставляло больше времени на подготовку. Капрал Локстон получил раньше всех новый приказ увести гражданских как можно дальше на восток от узла сопротивления. При этом в беседе этот простофиля, не признавший в мистере Хароне Героя Альянса, чей образ пропагандировался до сих пор, был немного стушеван и растерян своей оплошностью. Шепард нашел время, чтобы подбодрить своего капрала, вспомнив про слова Гриссома о призрачной надежде и снова мысленно выругавшись.

Три квартала были вскоре перекрыты. Три моста через Главный канал, разделяющий Новый и Старый город, были заминированы. Пиратам все равно придется воспользоваться этим путем — обходить слишком долго. Соваться в Промышленный район им не было смысла: здешние хитросплетения рабочих бараков, заводов, корпусов и прочих строений лишь затруднят передвижение. Шепард был уверен, что Халиат не станет пользоваться методом Магомета и обходить препятствия. Да и зачем? Несмотря на то, что количество людей под началом лейтенанта заметно увеличилось, пираты по-прежнему обладали преимуществом. У Джона не было сомнений, что опорные пункты рано или поздно будут разбиты. Вопрос лишь в том, рано или поздно? Целью было приостановить наступление, пока колонна эвакуации полностью не рассосется.

Снайперы или те, кто так себя назвал, быстро заняли свои позиции на крышах. Повстанцы заняли вторую линию обороны, спрятавшись в зданиях. Первой линией обороны был Шепард и его солдаты.
Здоровым подспорьем оказалось неожиданное возвращение 205ого взвода. Двенадцать боеспособных солдат под командованием капрала Берка Ли, отличного малого из династии военных. Они привели нескольких мирных батарианцев и принесли носилки с раненым капитаном Берингом. Вид последнего Шепарду сразу же не понравился, но перекинуться с ним парой слов не нашлось времени. Капитана сразу же отнесли в полевой медпункт, а потом лейтенант полностью был поглощен делом.
Он вспомнил о Беринге только тогда, когда к нему подошел капрал Ли. С самым серьезным лицом, выдававшим его мрачный настрой.
— Сэр, — еще только начал он, а Шепард уже понял, что сейчас услышит. — Капитан... он... долго не протянет.

Прежде чем что-либо ответить, Джон вытер грязной потной рукой свой не менее грязный лоб. Вместе с несколькими своими солдатами он набивал последние мешки песком, чтобы закрепить место для огневой точки на второй линии. Несколько позиций были защищены кинетическими барьерами, но генераторов оказалось чертовски мало, так что приходилось выкапывать из памяти все свои знания по оборонительным сооружениям. Вместо амбразур — трещины в стенах и окна, вместо дотов — укрепленные на скорую руку первые этажи зданий, вместо турелей — только собственные старания и меткость. На большее рассчитывать пока не приходилось.

— Ты уверен? — спросил Джон, вставая и выпрямляясь.
— Боюсь, что да, — покачал головой тот. — Мы нашли какого-то хирурга из больницы, и он сделал все, что мог. Но, по его словам, капитана уже ничто не спасет. Слишком обильное внутреннее кровотечение, разрыв пищевода в области груди, повреждения органов. Особенно печени. Перелом ребра... Ему могла бы помочь медицинская капсула, но сами понимаете...
— Да, — кивнул Джон. Таких под рукой не оказалось. Только в главной больнице Элизиума, до которой добраться с тяжелораненым на руках просто невозможно. Столько времени Берингу не продержаться.
— Мы вкалываем ему панацелин, чтобы не было так больно, — продолжал Ли. — Но больше мы ничем не можем помочь. Он хотел... поговорить с вами, если найдется пару минут.

Несмотря на усталость, Джон согласно кивнул. Ему не слишком хотелось отрываться от дела, но капитан был его другом, и лейтенант считал своим долгом попрощаться с ним. Наскоро вытерев руки от слоя песка и с досадой подумав, что тут поможет только недельный душ, Шепард кое-как привел свою пыльную, заляпанную кровью и грязью броню в порядок. Вдруг сообразил, что Берингу, впрочем, уже все равно, а сам он только пытается оттянуть тяжелый момент. Провожать своего друга в последний путь совсем не так легко, как просто прострелить голову врагу. Внутри сразу же поселялось навязчивое чувство, что и сам сделан из плоти и крови, а, учитывая обстоятельства, судьба Беринга может постигнуть и лейтенанта Шепарда. Это никак не влияло на решимость, поскольку сдаваться никто не собирался, но придавало горький вкус призрачным надеждам, о которых и говорил Гриссом, будь он неладен.

В маленьком полевом лазарете было светло: в окна били лучи уходящей звезды Ветус. Внутри Шепард не встретил никого из гражданских, только какого-то мужчину, очевидно, хирурга.
Тот, завидев старшего офицера, кинулся сразу же перечислять все выявленные им диагнозы, но, наткнувшись на резкий жест, проглотил все свои слова и поспешил скорее ретироваться. Ли тоже прошел внутрь, но остался на входе, в то время как Шепард дошагал до небольшой койки, притащенной сюда чьими-то чужими руками. На столе лежали шприцы с панацелином, какие-то капсулы, а рядом даже стояла капельница — очевидно, это все, что оставили после своего ухода гражданские. Или это вообще все, что они нашли.
Беринг был белее мела. Почти синий. Тонкие губы на мертвецки-белом лице еле различались, поскольку были того же оттенка. Волосы на лбу и висках были мокрыми, вся кожа покрыта слоем пота. Броня его была снята, но одну из керамических пластин на груди, ту самую, на которой была нанесена эмблема Альянса, слегка сместили вбок, крепко привязали повязкой и закрепили большим слоем гелеобразного панацелина, что натолкнуло Шепарда вспомнить услышанное от врача слово «открытый пневмоторакс».

Дела были плохи. Даже не зная этого, Шепард бы догадался. Беринг доживал свои последние часы.
— Капитан, — негромко позвал Джон, склонившись над раненым. — Вы меня слышите?
Глаза мужчины с усилием открылись и несколько секунд обретали ясность. Губы слегка улыбнулись.
— Шепард... — выдохнул он с хрипом, и рука инстинктивно потянулась к груди, так как дышать было невероятно тяжело.
— Вы хотели поговорить со мной?
— Да... — снова захрипел тот, потом закашлял, отчего изо рта полилась струйка темной крови. Он какое-то время пытался сказать что-то, из чего лейтенант уловил только «пана» и «лин», но этого было вполне достаточно, чтобы понять. Капрал Ли опередил его: подошел к столу и взял один шприц. Потом быстро вколол дозу капитану и снова отошел со словами: «Промежуток все меньше... уже не действует долго».

И все же подействовало. Беринг снова закрыл глаза и попытался глубоко вздохнуть. С усилием, но ему это удалось. Потом открыл их и снова посмотрел на своего лейтенанта.
— Хотел сказать... спасибо... — выдавил раненый. — Вы спасли... меня.
— Спас? — Шепард нахмурился. Он не совсем понимал, как можно назвать состояние капитана спасением.
— Да, — поймав короткий ритм дыхания, Беринг смог говорить чуть четче. — ...Я вытащил ваш нож из... подошвы.... Потом услышал вашу речь. Вашу просьбу не сдаваться. И я не сдался. Это позволило мне... добраться до своих... Я не хотел умирать среди... врагов.
Шепард не ответил. Все равно не знал, что будет звучать уместно. Таких слов, наверное, не существовало.
— И я решил... поблагодарить вас, — продолжал Беринг. — Лейтенант... хочу повысить вас до звания капитана...
Шепард против воли усмехнулся.
— Сэр, вы же знаете, что на это нужна тысяча бумажек и разрешений.
— Пошли бы они все... — слабо улыбнулся тот. — В военное время... достаточно лишь одного свидетеля... Капрал Ли?
— Ясно, сэр, — отозвался тот. — Я засвидетельствую ваше решение, если будет нужно.
— Так что... — Беринг приподнял руку, чтобы слабо похлопать по плечу лейтенанта. — Я вас... повысил. Теперь вы — капитан***, Шепард.
— Благодарю вас, сэр, — мужчина вытянулся и козырнул, заставив губы Беринга расплыться в довольной ухмылке. Однако ненадолго.
— Капрал Ли... — вдруг обратился к солдату он. — Оставьте нас.

Тот не спешил уходить, колеблясь и почему-то бросая тревожные взгляды на шприцы с панацелином. Потом, отчего-то обреченно выдохнув, подчинился и ушел. Джон не понял причины такого поведения, но лишь до тех пор, пока Беринг не сказал, перейдя на неофициальный тон:
— Шепард... хочу кое о чем попросить. Только тебе это не понравится.
— Слушаю.
— Для начала... передай моей жене Тильде, что она была права... Во всем. Я поверил в Него. И Он помог мне. Добраться до своих...
— Он? — не понял Джон.
— Бог, — пояснил, взглянув наверх, капитан. — Он помог мне спастись...
«Чтобы потом умереть?» — возник в голове Шепарда закономерный вопрос, но он благоразумно промолчал. Он и до этого знал, что капитан Беринг был религиозен, в основном, из-за своей жены, и всегда скрывал свое мнение насчет того, что сам скорее атеист. В век космических открытий верить в Бога представлялось ему невозможно глупым.
— Да... — кажется, Беринг считал по-другому. — Я доверился Ему... И позволил этому батарианцу вонзить мне клинок... а потом сумел все-таки одолеть его... и добраться до своих. Лучше умереть рядом с другом... чем среди врагов. И я... уже за это благодарен. Скажи Тильде, что она была права. И я верил... Что я люблю её. И нашего малыша.
— Хорошо, сэр, — по привычке, несмотря на свое пятиминутное повышение, ответил Джон, думая, что в этом и заключалась просьба. Но ошибся.
— И еще, Шепард... — Беринг посмотрел теперь ему в глаза. — Я просил об этом Берка... Но он был в ужасе... отказался. Но ты мне не откажешь... Ты не можешь мне отказать.
— О чем вы? — спросил Шепард, уже чувствуя что-то нехорошее.
Капитан снова глубоко вздохнул.
— Я не могу сам... Вера Тильды это запрещает... Но долгая смерть — это то, чего я всегда... боялся, Джон.
Шепарда наконец озарило пониманием. И первая реакция, должно быть, отразилась у него на лице, так как капитан сразу же заговорил с мольбой:
— Послушай, Джон... Мне уже ничем не помочь. А панацелина осталось мало. Так мало, что он больше пригодится живым, чем мертвецам... Но боль... просто адская. Я не смогу часами терпеть её... и боюсь, что буду стонать, как щенок... Боюсь, что не смогу вытерпеть... Запятнаю честь солдата Альянса... Пожалуйста, сделай это.
— Сэр... — пораженно выдохнул Джон, все еще не веря своим ушам. Он мог без тени сомнений убивать врага, защищая своих солдат и гражданских... но своего же офицера? Понятно, почему так странно себя вел капрал Ли. Он не смог выполнить просьбу своего капитана. И Шепард сначала подумал, что тоже не может. Но готовый отказ, вертевшийся на языке, так и не обретал звука. Мужчина сжал челюсть.

Несмотря ни на что, он прекрасно понимал Томаса Беринга. Долгая смерть и мучительная боль могли развеять в прах прежнюю решимость вытерпеть все, затуманивая разум и превращая когда-то храброго и доблестного солдата в плачущего и стенающего от мук ребенка. Даже Шепард не был уверен в том, что смог бы умереть без единого стона, и просьба капитана не казалась ему фантастической.
Проблема была лишь в том, что об этом попросили его самого.
Несколько минут он молчал, а раненый терпеливо, с надеждой смотрел на него. Наконец, Джон кивнул.
— Хорошо, сэр, — выдавил он тихо, проглотив последние остатки сомнений. — Я выполню вашу просьбу.
— Спасибо... — капитан выдохнул с видимым облегчением. Потом снова усмехнулся уголком рта. — А то я уж было... решил, что поспешил с повышением... Иначе приказал бы...
Какое-то время стояла тишина, поскольку Шепард, несмотря на свое согласие, все же не спешил приступать к задуманному. Он просто глядел, как Беринг своими как никогда ясными глазами смотрит наверх, на серый безрадостный потолок, как будто уже там разглядел своего Бога.
— Давай, Шепард... — наконец, прохрипел он, не отрываясь от созерцания потолка. — Я готов.
Джон не мог поднять своей левой руки, как будто она тоже онемела. Не мог заставить себя.
— Вы уверены, сэр? — на всякий случай спросил он, ощутив, как в горле вдруг пересохло.
— Я уверен, — а вот в голосе капитана зазвенела сталь. — Уверен. Прошу тебя. Помоги мне... Друг.

Пересилив себя, Шепард быстро поднял левую руку и опустил её на лицо капитана, сжав ладонью рот и нос. Поначалу раненый лежал тихо, смиренно принимая свой выбор, но уже спустя полминуты инстинкт самосохранения все же заставил его бледные, почти синие руки подняться и слабо попытаться стащить с себя ладонь. И если на миг Джон хотел отпустить, то по глазам Беринга понял, что это всего лишь инстинкт. Только сильнее сжал ладонь, придавив правой.
Через минуту все было кончено. Раненый был и без того слишком слаб, чтобы задержать дыхание на дольше. Тело обмякло, а руки свалились вниз.
Шепард убрал свою руку, чувствуя, как его стало мутить. Не такие поступки он мечтал совершить в своей жизни, но выбора у него не оставалось. Сглотнув подступивший в горлу стон злости и отчаяния, он закрыл остекленевшие глаза капитану. Потом зачем-то подошел к столу и взглянул на две дозы панацелина, которые Беринг не пожелал тратить на мертвеца.
Машинальным движением взял их в руку. Потом резким шагом вышел из медпункта, остановившись рядом с капралом Ли. Тот сразу же побледнел. Очевидно, все понял.
— Я не смог, сэр, — тихо проговорил он. — Спасибо. Что вы смогли. Это останется только между нами, капитан Шепард.
Джон коротко кивнул. Телом завладела такая вселенская усталость, как будто он в этом противостоянии не десять жалких часов, а уже целую вечность.
Снова вспомнился Онтаром. Всплыл застарелый стыд. Но Шепард прогнал его прочь.
Это не одно и то же. Это другое.

***

И все же Онтаром никак не хотел выходить из головы. Новоиспеченный капитан проверил свою позицию на втором этаже небольшого строения перед мостом, потом поднялся на крышу и взгляд его упал на огненно-красный цвет прячущейся за горизонтом звезды Ветус. Ему чертовски захотелось просто сесть и закрыть глаза.
Гриссом прав. Тщеславие — не лучший повод для героизма. Какого черта лейтенант Шепард вдруг возомнил себе, что сможет помочь людям? Он не считал себя достойным этого, особенно после Онтарома. Всего лишь цепной пес Альянса, выполняющий приказы. А люди почему-то в него верили. И умирали вокруг.
И чем больше он пытался сделать хоть что-то, тем больше трупов становилось. Но правда была в том, что сам он не выбирал эту дорогу. Или выбирал? Возможно, тот его грубый поступок с подполковником Тревором был продиктован лишь желанием доказать самому себе, что он сможет? Что он выстоит?
На самом же деле Шепард вообще не был в этом уверен. Он и его люди лишь барахтались в воде, чтобы не утонуть, лишь оттягивали время до неминуемого конца. Проклятый Гриссом прав: все его действия бесполезны. Пираты все равно добьются желаемого: захватят колонию, перебьют их всех, наберут себе рабов. Флот не слишком торопился. Или Клочков не справился.
Сначала Риц. Потом тот выстрел на Онтароме. И теперь, как по накатанной: Клочков, возможно, тоже мертв, Инкас, Беринг. Мэй пропала без вести. И все это за один гребаный день, длящийся, казалось, уже целую вечность. Самый длинный день в его жизни.
И с чего это Шепард решил, что он сможет кого-то защитить?

От самокопания его отвлек какой-то шум. Обернувшись, он с удивлением увидел, как неровной походкой к нему приближается... профессор Рейд? Джон уже успел позабыть про него.
— Какого черта? — спросил он, глядя на перебинтованный живот мужчины. — Вы же ранены, Рейд! Я думал, что вы уже далеко! С чего бы это вам прыгать по крышам?
— Мне уже лучше, — улыбнулся тот. — Мисс Клай зашила мою рану. Я хотел уйти с последней группой гражданских, дожидался вас все это время. Но группа выходит через пару минут, а вас постоянно где-то носит. Я попросил их подождать меня и пошел искать вас. А вас угораздило залезть на крышу. Вот и пришлось взбираться сюда по лестнице, лейтенант. Точнее, капитан. Слышал, как какой-то солдат объявил об этом.
— Немедленно уходите, — строго приказал Шепард. — Вы бледный, как привидение. Рана может открыться.
— Я не военный, — пожал тот плечами. — Могу не слушать ваших приказов.
Он, кряхтя и очень осторожно, подошел ближе и присел рядом.

— Я нашел ваш дробовик у какого-то бизнесмена, — вдруг сказал Рейд. — Вы его передали мисс Клай, как оказалось. Но после того взрыва оружие, должно быть, валялось без присмотра, а этот умник решил забрать его себе. Я отобрал, пригрозив подать на него в суд, представляете? Нас могут убить, а этот кретин по фамилии Колхейм боится какого-то суда. Я оставил оружие внизу. Теперь оно ваше.
— Спасибо, — усмехнулся Шепард. — Но не нужно было. Это всего лишь рухлядь, без обид.
— Я же профессор исторических наук. Я люблю рухлядь, — ответил тот. — Сержант Бейтс отдал мне и вот это, — он извлек из кармана рацию. — Я прослушивал частоту, но там все тихо, как...
Он осекся, поняв, что хотел упомянуть не самое лучшее сравнение.
— Как в могиле, — добавил Джон мрачно. — Можете забирать себе. У нас уже есть связь. Но эта древность все-таки оказалась полезной.
— Я рад, — эти слова доставили профессору удовольствие, но он быстро посерьезнел и засунул рацию обратно в карман. — Знаете, капитан. Я ждал вас, чтобы спросить кое о чем. Не мог уйти без этого вопроса. Может, меня убьют. А, может, не дай бог, конечно, убьют вас. И этот вопрос останется без ответа.
— Не надо, мистер Рейд, — выдохнул Шепард, уже зная, о чем вопрос. Сейчас, после слов Гриссома и смерти Беринга, Джон чувствовал себя не слишком-то собранным, а это сродни халатности в бою. Они что, все сговорились, чтоб добить его?!
— Когда меня ранили, — Рейд был неумолим, — прибежала мисс Клай. Она, кажется, говорила вам, что я в шоке и ничего не слышу. Так вот: это было не так. Я все слышал. Вы сказали «Я не хочу потерять еще одного Рейда». Что вы имели в виду, капитан? Это и есть мой вопрос. И мне чертовски важно узнать ответ.

Сдвинув брови, Шепард отвел взгляд. Вот неймется же всем окончательно добить его своими просьбами и вопросами. В бою куда проще. И если еще утром Джон даже мысли допустить не мог, чтобы рассказать правду, сейчас его уже ничего не сдерживало, и он выложил как на духу:
— Нам дали задание. Кое-кого найти. Я возглавлял группу, в которую входил и ваш сын*. Мы захватили пленника. Я оставил его и часть группы с захваченным, а сам был вынужден уйти. А когда вернулся, Рейд уже умирал. Он хотел дать пленнику воды, а тот, сволочь, этим воспользовался. И воткнул ему в шею нож. Артерия была задета. Мы ничего не успели сделать... Вот и все, профессор. Я ответил на ваш вопрос?
Мужчина тяжело вздохнул, покачав головой.
— Спасибо за вашу честность, капитан, — сказал он. — Что-то мне подсказывает, что в этой смерти вы вините себя. Не нужно. Томас сам выбрал свою судьбу, сам рвался в армию. А то, что случилось... на все божья воля.
Шепард не смог скрыть своего скепсиса. Снова кто-то трендит про Бога.
— Что-то ваш Бог не слишком-то помогает нам, — пробурчал он.
— Вы уже с нами, — пожал тот плечами. — Разве это не его помощь?

Джон едва не выругался. Вся эта религиозная хрень его выматывала своей абсолютной бесполезностью. Он никогда особо не верил в высшие силы, и его мнение вряд ли изменится. Но даже с таким подходом он не отказался бы от помощи какого-нибудь могущественного божка, мечущего молнии.
Словно прочитав его мысли, Рейд с усилием поднялся и похлопал его по плечу, совсем по-отцовски.
— Надо лишь верить, капитан, — поучительно сказал он и медленно зашагал назад. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Удачи.
— И вам того же.
Рейд сделал еще один шаг, и вдруг тишину вечера прорезал чей-то знакомый голос из прошлого:
— Это... ит.... капитан... — помехи заполонили эфир, но Шепард подскочил, как ужаленный. Он узнал этот голос.
Подбежав к профессору, он хотел схватить рацию, которую тот уже вытащил из кармана. Но Рейд с видом знатока принялся что-то в ней настраивать. Потом вытянул вперед, хмурым взглядом ожидая сигнала.
И тот не заставил себя долго ждать. Прозвучал чей-то голос, ясно и четко:
— ...Это говорит капитан Космического Корабля Альянса Систем фрегата «Азенкур». Вызываю на связь. Прием. Кто-нибудь меня слышит?
Шепард быстро забрал рацию. Он не мог поверить своим ушам, почувствовав, как внутри все зашевелилось.
— Фрегат «Азенкур»?... — передал он. — Капитан Румен, это вы?.. Черт меня дери, неужели это вы?!..
Джон бросил на профессора взгляд. Рейд стоял, улыбаясь во весь рот, и красноречиво указывал вверх. И жест его был обращен к тому, кто, по его мнению, и совершил маленькое чудо.

Отредактировано: Архимедовна.