Из Сакраменто в Чикаго. Глава 3. Чужой

Атака за атакой. Чёрный дым накрыл практически весь город, и жители стали вынуждены постоянно носить респираторы. Повсюду пожары, страшная разруха и удушливая пыль. Город горел и бился в агонии. Да я и сам ощущал себя «сгоревшим»; после стольких смертей, которые я видел, после всей испытанной мною боли, и физической, и духовной, во мне осталось мало чего светлого и доброго. И весь окружающий мир я уже не воспринимал как реальность, перестал сопереживать ему, он превратился для меня в какую-то параллельную реальность, дурной сон.

Нашу планету Жнецы бомбили нещадно. При этом производили удары с поразительной точностью — знали, куда бить. Разрушив все стратегически важные постройки, базы, фабрики, мосты, они начали планомерно уничтожать население. На момент событий, о которых я хочу вам рассказать, мы подошли как раз к той финальной точке, когда проклятые машины принялись за простых гражданских. Ошибочно полагать, что Жнецам без разницы, в кого стрелять — в гражданского или в военного. На самом деле это их безмозглым хаскам без разницы, а сами хозяева в первую очередь уверенно истребляли тех, кто был сильнее, кто мог оказать хоть малейшее сопротивление. Тогда и с оставшимися беззащитными будет быстрее и легче разбираться.
Наш отряд сопротивления был большим. Если память мне не изменяет, около ста пятидесяти саларианцев. Примерно восемьдесят процентов от этого количества — опытные бойцы. Так уж сложилось. Была даже пара агентов ГОР. Задача была проще некуда: защитить одну секретную лабораторию до приезда основной группы. Что находилось в этой лаборатории — я не знал. Да меня это и не волновало.

Меня вообще мало что волновало. Ещё до Жнецов я находил себя крайне эгоистичным, а во время войны в этом окончательно убедился. Не было худшего товарища, чем я; если у меня, например, просили патроны, я врал, что они у меня закончились. Что удивительно, при всём моём эгоизме жизнью я не особо дорожил, потому что считал себя бесполезным для общества одиночкой, которому совершенно нечего терять.
Но мы отвлеклись от темы. Как видите, я не выпрыгивал из штанов ради того, чтобы выжить, и не переживал за жизни других. Есть война, нет войны — неважно, чего уж там. Все когда-нибудь умрём.
Всё изменилось в одночасье. Где-то около тринадцати часов нашему капралу на уни-инструмент пришло сообщение. Он встревожился, резко вскочил с койки, позвал одного из бойцов с собой, и они тут же удалились из помещения. Кстати, с койками нам повезло: немногим солдатам довелось во время войны поспать на добротной спальной мебели, чаще кроватью им служила обычная земля.

Минут через двадцать ушедший с капралом боец вернулся за мной. Должен сказать, я был озадачен: у меня не было никаких чинов и рангов, я был рядовым солдатом, а тут вдруг лично зачем-то понадобился командованию.
Мы вышли из здания и направились на северный блокпост. Там обычно всегда было по двое бойцов. Ставить больше мы не могли, да и смысла не было: во-первых, на соседних зданиях располагались снайперы и, если что, могли помочь огнём, а во-вторых, улица, где находился блокпост, была узкой и неудобной для атаки. Сюда приползала разве что какая-нибудь мелочь, вроде хасков или роевиков. Уничтожать их не составляло большого труда даже непрофессионалам.
Я не ожидал увидеть у блокпоста два трупа. Саларинцы — один старый, другой совсем молодой. У обоих горла перерезаны холодным оружием.
— Странно. Жнецы?
— Они всегда атакуют волнами. Атаки не было.
Раны были свежими, убийство произошло совсем недавно — это было очевидно.
— Снайперы ничего не заметили? Если это так, значит, этих двоих убили во время смены вахты. Либо же замешан кто-то из снайперов.
— Исключено, у каждого из них есть железное алиби.
— Значит, кто-то чужой хочет проникнуть на территорию лаборатории. Ещё вариант: они что-то не поделили между собой.
— Лучше разобраться до приезда Далариссы. Мы знаем, что ты был хорошим детективом.
— «Был» — ключевое слово. Это будет нелегко.
— У тебя есть двенадцать часов на то, чтобы разобраться, кто это сделал. Кто знает, может, он хочет убить нашу гостью. Если что-то понадобится — зови.
— Скажите, с кем из отряда достаточно близко общались покойные, и я начну расследование.
Нужных ребят я нашёл сразу. Узнал, что никаких конфликтов с ними у жертв не было, а значит, вероятность какой-либо мести становилась сомнительной. При наличии соответствующего оборудования я бы смог подробнее изучить раны, но достать его было неоткуда, а доступных невооружённому глазу улик убийца не оставил.
Я решил узнать, кто в это время дежурил, а кто был свободен. Список последних был достаточно внушительным — около пятнадцати саларианцев, и опрашивать всех времени не было.

Час приезда Далариссы неумолимо приближался, а я ни на дюйм не продвинулся в своём расследовании. Дело показалось мне достаточно интересным, я сразу же словно ощутил прилив сил и энтузиазма. У меня был срок, который мне отвели на раскрытие дела, и были два трупа. Я собрался хорошенько подумать об этом и, вернувшись к своей койке, начал мозговой штурм. Однако вволю поразмышлять мне не удалось.
Через два часа обнаружили новый труп, на этот раз у помойки. Я не сомневался, что убийца был тот же: снова перерезанное горло и ни одного свидетеля. Правда, один из бойцов видел, как убитый шёл в сторону помойки, но почему-то с пустыми руками, без мусора.
Я попросил предоставить мне подробную карту окружающей местности и схемы всех близлежащих зданий. И тут начала вырисовываться интересная картина. Дело в том, что добраться незамеченным от блокпостов до помойки невозможно, был только один путь: нужно спуститься вниз по лестнице, обойти ещё один блокпост, пересечь холл следующего здания и через его дальнюю дверь выйти наружу. Вывод был таков: либо таинственный убийца носил плащ-невидимку, либо его все знали. Он отлично ориентировался здесь и не боялся быть замеченным. Вот она, зацепка. Я попытался связать убитых между собой, но они практически не знали друг друга, так, может, пересекались иногда. Их объединяло только то, что все трое являлись обычными рядовыми солдатами.

Каков мотив убийцы? Зачем он убил троих рядовых? Он дурачится? Ему нравится убивать? Маньяк? Всё это как-то не укладывалось в моей голове. В условиях войны, когда на убийства фактически есть разрешение, появление таких психов маловероятно. Вот тебе баньши, хаски, каннибалы — убивай сколько хочешь, есть где развернуться. Веселись. Конечно, эти существа не имели разума и чувств, а большинству подобных психопатов нравится видеть страх своих жертв. В любом случае появление серийного убийцы в наших рядах меня не радовало.

Оставалось девять часов. Я снова сидел на своей койке и думал, что искать нужно среди своих, однако от этого легче не было. Список подозреваемых тот же. Хотя... Как я говорил, времени на подробный допрос каждого из пятнадцати не было. Проверять на наличие холодного оружия глупо: убийца наверняка не держал его при себе, а где-то прятал.
Оставалось восемь часов, а мне чертовски хотелось спать. Я решил, что могу позволить себе часок отдохнуть. Для саларианца этого времени вполне достаточно.
Меня разбудили раньше, чем я того хотел. Ещё одно убийство, на этот раз жертва — наш первый сержант. Это удручало, но всё же давало ключ к пониманию того, кто мог быть убийцей. Тело сержанта нашли на третьем этаже, куда имели доступ немногие: как раз сержанты и далее по рангу. На четвёртом находились самые важные отделения лаборатории. Мне же даже на второй этаж доступ был запрещён, что уж говорить о третьем. Ну вот теперь и представилась возможность там побывать.
Характер убийства всё тот же. Уверенно и явно хладнокровно перерезанное горло.
— Третий этаж закрыт? Советую поставить охрану у лифтов. Куда большую, чем мы привыкли.
— Уже сделали, детектив, с этим мы разберёмся. Скажите, вы продвинулись в своём деле? Это уже четвёртый труп.
— Убийца сам продвигает нас к финалу расследования. Если он получил доступ сюда, значит, имеет высокий чин. Кто из старших, у которых имеется доступ к третьему уровню, находился в это время на первом этаже?
Их оказалось трое. Теперь мне следовало поговорить с каждым из них отдельно.
На всё про всё оставалось четыре часа.

Все трое сразу напомнили мне о своих званиях. Возмущались, как я смею подозревать их в таком. Усмехались, отвечали неохотно и всячески давали мне понять, что я пустое место по сравнению с ними. Конечно, они понимали, что не отвечать на мои вопросы — это значит навести на себя подозрения, но они были ужасно раздражены. Казалось бы, в такие минуты нужно быть хладнокровным, с горячей головой трудно принимать верные решения. Но одно дело решения в бою, а другое, когда тебя подозревают в убийстве собственных солдат. Любой бы, наверное, разозлился.
К несчастью, началась новая волна атаки Жнецов. Причём, судя по встревоженным лицам командующих, всё было более чем серьёзно. Раздался противный вой сирены, на солдат сразу же посыпались приказы. Суета, топот, стрельба...
Мне не хотелось идти на поле боя. Я был полон решимости закончить начатое, ведь я уже почти нашёл убийцу. Проблема заключалась в том, что все будут заняты обороной позиций, а до приезда важной особы оставалось не более трёх часов.
Плюнув на всё, я побежал на отдельный охраняемый пункт, где выдавались карточки, дающие доступ к этажам и помещениям. Не спрашивайте, как мне удалось туда пробраться. Скажу лишь, что на уговоры охранника я потратил не меньше получаса. Было бы разрешение от вышестоящих — проблемы бы не возникло, но его, разумеется, у меня не было. Там, в окопах и у блокпостов погибали мои соратники, но мне было плевать. Меня просто бесила эта ситуация.
Надавив на то, что мы можем вычислить предателя, что меня специально назначили на это задание, я всё же смог получить карту.

Бродя по коридорам, я ликовал. Вот оно, предвкушение личной маленькой победы. Наконец-то я стану полезным для общества, наконец-то я чего-то по-настоящему буду стоить! Эти мысли не покидали меня даже во время обыска. Я искал тайники, дневники, файлы, данные. Что угодно. Я искал с отчаянием, с большим упорством, но ничего не мог найти. Все три комнаты были изучены мной от потолка до пола. Я обстучал стены, поискал за шкафчиками — ничего. Наверняка на тот момент не было более несчастного саларианца на планете, чем я.
Сел на стул и угрюмо уставился на свою карточку. Казалось бы, с ней можно было проникнуть куда угодно, но какой в этом толк? Я отбросил её в сторону. Наверняка меня обвинят в шпионаже, а там... кто знает.
Решительно встал, и после отправился на поле боя.
Неудача — вот она, улыбается мне. Может, я сегодня погибну?
А потом мне неожиданно пришла в голову шальная мысль. Я даже остановился и какое-то время стоял как вкопанный. Развернувшись, я пошёл назад, подобрал свою карточку и... стремительно побежал. На четвёртый этаж.
В лаборатории никого не было, там стояла гробовая тишина. Четвёртый этаж был закрыт для всех без исключения. Поверьте мне, там было настолько угнетающе тихо, что я был рад любому взрыву или какофонии стрельбы и артиллерии. Я повернул рубильник, включая свет. Перед мной было огромное помещение с тремя рядами письменных столов. Везде стояли мониторы и дисплеи — огромные и совсем маленькие. По валяющимся стульям, по окружающему меня беспорядку я понял: отсюда бежали. Бежали в панике. Боялись. Но чего?

Часы инструметрона сообщали мне, что у меня осталось всего полчаса. Совсем мало времени, но я почему-то не спешил. Поднимал датапады, рассматривал на них какие-то цифры, шифры, непонятные аббревиатуры и слова. Никакой ясности мне это не давало.
Я вышел из этого помещения и поднялся по лестнице до массивной двери. Приложив карточку к дисплею, я услышал резкий писк, но дверь не открылась. Я не знал, как мне туда пробраться. Вдобавок ничего толком не было видно, лампы разбиты. Я включил фонарик уни-инструмента и сразу заметил разбитое стекло. Вы представляете себе? Пуленепробиваемое сверхпрочное стекло было просто разбито. Без раздумий я полез туда. Несколько раз сильно поранился, отсюда, кстати, и эти длинные шрамы на моих рогах.
Я обнаружил лестницу, ведущую вниз, и начал по ней спускаться. Мне совсем не было страшно. Если уж на что-то решился, то к чёрту сомнения и страхи.
Первое, на что я обратил внимание, войдя в помещение, — капсула с разбитой крышкой, стоящая посередине. И какой-то странный специфический запах. Не могу точно передать, что это был за запах. Как будто смесь гнили и моря. Я увидел следы крови, много разбитой аппаратуры, но некоторые датчики всё же подавали сигналы.
В таких условиях, когда темно и почти всё поломано, трудно найти хотя бы крупицу информации. Но я нашёл.
В лаборатории проводились эксперименты по выращиванию некоего солдата. Что в этого солдата пихали, я не знаю, но результат, видимо, вышел не таким, каким его ожидали создатели. Что-то пошло не так, их монстр очнулся и вышел из-под контроля. И теперь он был на свободе.
Логическая цепочка выстроилась сразу. Он выбрался. В это время напали Жнецы, и контроль над зданием был потерян. Когда мы вернулись, уже не осталось тех, кто мог прояснить ситуацию. В таком случае убийцей не мог быть никто из командования. Им было это нечто, вырвавшееся на волю.

Часы на инструметроне пропищали. Даларисса уже должна прибыть с подкреплением. Теперь стало понятно, зачем она явилась сюда. Ради этого существа. Ценой каких потерь мы смогли вернуть лабораторию, удерживать её, и всё из-за какого-то монстра! Я отказывался в это верить. Сидя на полу, я смотрел в одну точку и видел вокруг себя мрак. Я закрыл глаза и испытал некоторое облегчение, но всё же мне было неспокойно.

— Кто ты?

Мгновенье — и клинок у моего горла.
Кажется, я очень нравлюсь госпоже Неудаче.

***

— Не томите, так чем же закончилась ваша история? Вы живы, значит, всё обошлось. Кто приставил вам нож к горлу?
Геси и Кеннет стояли на перроне. Нет, до Чикаго ещё далеко, это лишь одна из промежуточных станций, на которой поезд сделал остановку. Человек смотрел на прохожих. Дым от его сигареты устремлялся вверх и быстро растворялся в воздухе. Огромные часы вокзала показывали шесть часов восемь минут. Глубокой ночью они окажутся в старом добром Чикаго.
Саларианец потёр щёку и отчего-то улыбнулся.
— Это был разведчик из ГОР. Ещё бы секунда, и он меня, наверное, убил, но меня спасло прибывшее начальство.
— Что? Разведчик?
— Да. Оказалось, именно он убил тех солдат. Его задача была такова: поймать беглого монстра и при этом ликвидировать всех, кто его увидит. Для сохранения этого жуткого эксперимента в строгой секретности, разумеется. Чтобы делать это бесшумно, разведчик воспользовался холодным оружием. Все трое убитых бойцов видели, как он пытался убить монстра.
— Вы оказались в месте, куда допуск был воспрещён. Вам, судя по всему, очень повезло.
— Верно. Никогда ещё смерть не находилась ко мне так близко, но пронесло. А что касается того, каким чудом я выжил... Неожиданно в помещение ворвались несколько бойцов во главе с офицером. Они сразу же разоружили разведчика.

По всей станции из динамиков зазвучал приятный женский голос, он объявил о скором отправлении поезда и попросил всех пассажиров вернуться на свои места. Человек и саларианец поспешили к вагону.
— Дело, я так понимаю, замяли?
— Замяли. У нас это умеют куда лучше, чем у вас, землян. Если сверху приказали, любое мероприятие проводится быстро и с максимальной отдачей. Меня, конечно, под трибунал не отдали, это было бы глупо — устранять бойца, когда каждый способный держать оружие на счету. Правда, направили на Землю, сочли, видимо, что я не смогу здесь выжить. Но вопреки всему я выжил. После того, как тогда ощутил прикосновение холодного лезвия к горлу, после того, как осознал, что могу сделать что-то значимое... я понял, что хочу жить. Я очень хочу жить.
Кеннет лишь кивнул в ответ.

Двери вагонов закрылись, а через пару минут поезд тихонько тронулся. За каких-то двадцать секунд он наберёт огромную скорость, и одиннадцать вагонов продолжат свой путь по железной дороге.
— Последний вопрос, Геси. А что случилось с тем монстром? Вы его видели?
— Тогда я бы многое отдал, чтобы его увидеть. Но когда цена этому — жизнь... Оно того не стоит. Не хочу знать, каков он был. И что с ним случилось — тоже.

Отредактировано Алзи по специальному соглашению.