Творческая колонка Еретик aka Thelema

«Они всего лишь хотели свободы, совершая то, на что до сих пор не решилась я, устраивая ничтожно-смешные стычки с воинами упорядоченного.»
Они потерпели сокрушительное унизительное поражение, ставшее для все пяти исполнителей последним в их существовании.
«Дэлаэрэ, Штайн, Нови, Тэрран, Тэмар…» - каждое имя сливалось со звуком достигшей стеклянной столешницы капельки-слезы.
Еретичка оплакивала друзей так по-людски. Радамант скукожился в кресле, стараясь как можно меньше обнаруживать свое присутствие перед хозяйкой Рллах Мэллойо, башней слез. Он принес дурные вести.
Инквизитор считал абсурдным поступок погибших демонов, в открытую схлестнувшихся с Инквизицией.
Он собственными глазами видел пять обожженных искалеченных тел и гордые лики, отмеченные печатью покоя Вневременья. Преступив все мыслимые и немыслимые догматы, договоры, законы и соглашения, заведомо обрекая себя в случае провала на страшную смерть, они все же вступили в Серый Предел и напали на святая святых – Храм Порядка.
«Подвергли ли они своим поступком опасности весь Конгломерат? Очень вряд ли… Будут искать инициатора, а Темный Лорд не имеет никакой, даже самой ничтожной заинтересованности.
Но Боги!... Они ушли безвозвратно!»
- Госпожа, - даже не робко, - его тихий голос прозвучал в голове, как слабая мысль. Еретичка стряхнула оцепенение и отодвинула потемневшую хрустальную сферу.
- Я слушаю тебя, Радамант…
- Не знаю, в праве ли я говорить Вам об этом, но один из нападавших остался жив, хотя и очень серьезно ранен.
Руки тяжело упали вдоль тела. Вся ее получеловеческая сущность пришла в страшное смятение, граничащее с ощущением близкой смерти.
- Как – жив?! Кто?
- Господин Тарсис сказал, что он известен под именем Мишель.
«Очень молод… Интересно, что помогло Дэлаэрэ взять этого мальчишку на заведомо провальное задание?» - страх схлынул, оставляя слабость и беспомощность, ощущение полной нереальности происходящего.
- Я полагаю, что о присутствии этого Мишеля нападавшие узнали лишь вступив в бой со стражами храма… - юноша мыслей не читал, но вполне мог увидеть мучающий хаоситку вопрос в ее огромных, полнившихся еще минуту назад слезами, глазах.
- Что теперь с ним будет, инквизитор?
- Судя по всему, он не успел принять живейшего участия в схватке и истребить хоть кого-то из моих братьев, был обожжен кем-то из своих и лишился сознания. Думаю, его подвергнут допросу с третьим уровнем воздействия, наказание будет зависеть от его ответов. Возможно, - определят в ссылку в материальный мир с частичным или полным лишением своих профессиональных способностей, на срок, оговоренный в приговоре, - менторским тоном вещал Радамант, распрямив спину и почувствовав на некоторое время власть над скорчившейся на полу женщиной.
Еретичка усмехнулась, ее словно озарение посетило, и она, воспряв перед ним:
- Тебе придется поработать на меня, инквизитор. Отправляйся в свою канцелярию, в одиночестве, по известным тебе причинам. Сейчас я напишу послание Великому Инквизитору, я более, чем уверена, тебе дадут аудиенцию – то, что я хочу предложить заинтересует Инквизицию. Пакет – лично в руки.
- госпожа, позволю Вам напомнить. Что вы не в том положении, чтобы о чем-то просить…
- Я об этом и не забывала. Но то, что ты отвезешь своему начальству, думаю, даст мне все шансы не только попросить, но и получить желаемое, - Еретичка извлекла из тумбочки стопку тисненой бумаги – специально для таких случаев – и принялась излагать тонким пером свое несвоевременное прошение.
- Документ – лишь неполная копия с оригинала, так что пусть губенку не раскатывают – он им достанется лишь в случае удовлетворения моей просьбы.
- Видимо, это очень важная вещь для Инквизиции, если Вы так уверены. Не сомневаюсь, что и цена будет немалая… Вы ведь за Мишеля просить хотите?
- Не твоего ума дело, сопляк. Отправляйся и помни, - я всегда могу сотворить что-нибудь не менее эффектное, а это повредит твоему реноме.
Пухлый конверт из плотной бумаги она запечатала личной печатью и подала инквизитору.
- Ведите себя достойно, я скоро вернусь… - Радамант невесело улыбнулся и растворился, оставив хозяйку башни в одиночестве. Почти желанном.

Тэмар не торопился с выздоровлением, но сквернословить перестал, послушно глотая приготовленные эликсиры, имеющие подчас не самые приятные вкусовые качества… Демон, не без удивленной ярости созерцал в обиталище своей спасительницы ничтожного в своей человеческой оболочке инквизитора – штатного сопляка со слащавыми манерами и медоточивой манерой речи.
Юный фанатик Упорядоченного, казалось, демонстративно не замечал распростертое на постели чешуйчатое тело, но, - и не менее демонстративно, морщил нос и щепетильно мыл руки, куда чаще, чем того требовала элементарная гигиена.
- Моя госпожа, - улучив момент, выдохнул Тэмар, - Отчего ты терпишь это…недоразумение?
Ее рука поймала блуждающую, обернутую бинтами лапу:
- Если бы на то была моя воля, Мишель… Но не только я вынуждена сквозь пальцы смотреть на присутствие этого недовоина Порядка. Не печалься, когда ты немного окрепнешь, мы покинем эту реальность. В мою башню он не сможет заходить так запросто, - Еретичка улыбнулась, - именно так, как могла это делать только для своих друзей.
Кончик демонического хвоста ласково потрепал ее по щеке.
- Как же ты вовремя вмешалась… Хотя, ты всегда приходишь вовремя… А я вот не успел, - свистящим шепотом промолвил Тэмар.
- Мишель, я не Инквизиция, я не Лорд Абигор, я так же как ты потеряла друзей… Но, Демиург всех задери, что это было?! Нет, не отводи глаз, мальчишка! Я ни за что не поверю в то, что Дэлаэрэ потерял свой рассудок и вот так вот запросто атаковал Храм Порядка! Даже у Великого Лорда не возникло бы идеи штурмовать оплот этого выжившего из ума старца… - ее возмущенное беспокойство несло печать усталости и скорби.
- Моя госпожа… Захочешь ли поверить, но о целях Дэлаэрэ я узнал, лишь ступив на ступени Храма. Я и подумать не мог, что мы будем убивать инквизиторов… Ведь совсем недавно в Серый Предел отправлялась дипломатическая делегация…
- А ты что, видел Дэлаэрэ или Тэррана в составе хоть одной дипмиссии? Этих непримиримых воинов Великой Матери? Побойся богов, Тэмар…
- Но…
- И еще: как пришло в неглупую рогатую голову Тэррана взять с собой тебя? Ты послушник, будущий жрец Предвечного, - в составе этой зондер-команды?! Какая тварь небытия покусала наших вояк?
- Они и не знали… Я пошел за Нови, моя госпожа, он ведь мой брат! – повязка на груди снова потемнела, Тэмар бессильно откинулся на подушки и зарычал от боли.
Еретичка приготовила новые бинты и привычным уже жестом начала замешивать мазь. Теперь уже было можно снимать купол непроницаемости с дома и пускать внутрь навязчиво скребущегося соглядатая…

* * *

Безмолвный покой дома нарушало лишь свистяще-клокочущее дыхание раненого Тэмара, демон спал, вытянувшись на хозяйской постели.
Инквизитор брезгливо разогнал воздух у носа и плюхнулся в кресло. Время поджимало. Верховный требовал отчета, а клирик так и не был допущен в Рллах Виайтэ, башню-одиночество; то, что хранили эти стены после освобождения Еретички, представляло немалый интерес, - да что говорить, если у хаоситки нашлось нечто такое, что откупило у Инквизиции обожженного повстанца… Радаманта снедало любопытство.
Ее познания были колоссальны, и юноша начал понимать, насколько обманулся, наивно полагая, что объект его слежки – очередная сбрендившая фанатичка Предвечного. Память услужливо перелистывала зазубренные наизусть страницы личного архива. Радамант, творение этого мира, прожил чуть дольше стандартной человеческой жизни и милостью власти Порядка сохранил приятный облик и здравый ум. Его подопечная жила неизмеримо дольше. Инквизитор никогда не видел истинного облика служительницы мертвых богов. Взгляд, пылающий страстью и бешенством, квинтэссенция безумия, концентрат всего, что считается ересью, грехом…
Юноша вздрогнул и забормотал молитвы, очищающие сознание от неправильных, но таких восхитительно-ярких образов и мыслей.
Покой сходил на него медленно.
Демон заворочался и открыл глаза. Все удовольствие от крепкого сна за долю секунды покинуло его лицо, - у постели, едва ли не в состоянии медитации, сидел сопливый инквизитор с абсолютно дебильной улыбкой.
Кончик хвоста звонко щелкнул по подлокотнику кресла, отчего мальчишка подскочил, но, опомнившись, тотчас же скорчил кислую мину и наградил Тэмара взглядом, годящимся для хранения скоропортящихся продуктов.
- Дай мне воды, - раздвоенный тонкий язык облизнул запекшиеся губы.
- Если ты считаешь, что гуманность с моей стороны будет хоть как-то применена к тебе, тварь, то сильно ошибаешься! – инквизитор выпрямился, ожидая несомненно провокационного ответа.
От первого удара ему показалось, что голова вот-вот оторвется от туловища; второй выбил ему передние зубы, третий бросил на колени, под четвертым сломались лицевые кости… Их было еще много, мальчишка марионеткой дергался руках незнакомца, щедро украшая светлые стены алыми брызгами.
- Ян. Остановись! – Тэмар едва мог приподняться с постели.
Гость, нежданный и незваный, обернулся.
Огромные, медово-желтые глаза полнились вопиюще-бессовестным счастьем. Огненно-медные волосы цепким вьющимся пламенем сбегали по укрытому элегантным темно-синим костюмом телу до колен. Потомок драконида и энерго-мага из материального мира, стоящий посреди персонального хаоса госпожи Еретички, брезгливо разглядывал свои стеклянно-полированные ногти и лукаво улыбался. Он никому не служил, будучи изредка наемником при святилище Великой Матери. Тьма его презирала, Свет – проклял, воины Упорядоченного объявили охоту с вознаграждением, кровники отца… Что ж, пожалуй, только дракониды да хаоситы были его союзниками, работодателями и даже друзьями.
Мальчишка-инквизитор осел на пол, комично раскидав переломанные руки и ноги. Теперь вряд ли бы кто-то угадал в этой окровавленной кукле младшего наблюдателя Радаманта.
- Ян, зачем? – Тэмар рухнул в подушки, - У Рыси итак проблем с этими фанатиками хватает, я еще тут на ее голову… Но ты?! Что, забодай меня святая чаша, ты делаешь в материальном мире?
- Как показывает практика, мой несмышленый друг, я появляюсь всегда там, где эти ублюдки пытаются облечь свои нападки в достойное отмщение нам, убогим. Мишель, я прав, - золотоокий наемник склонился к своей жертве.
-Узнаешь меня, мразь? – сладко улыбнулся , прищурился, пнул кончиком лакированного ботинка в грудь.
- Ян ванн Баал! Вы обвиняетесь в умышленном нанесении телесных повреждений Радаманту Винесскому, милостью Порядка, младшего наблюдателя на службе Инквизиции, - ровный, чуть хрипловатый голос нарушил движение воздуха в комнате.
- Морган! Я польщен, что ты отвлек свою постную персону от, несомненно, гораздо более важного времяпровождения, - Ян отвесил шутовской поклон со всеми сопутствующими взмахами и шагами, - Только вот в обвинении ты не силен. Я защищал своего раненого друга от потерявшего остатки чести и совести сопливого фанатика. Ни больше, – ни меньше.
Морган материализовался точно напротив усмехающегося наемника. С виду он был еще достаточно молод, хотя, как и Тарсис, абсолютно сед. И все та же обманчивая хрупкость, - только лед в глазах – самый настоящий.
- Мало того, господин инквизитор, я всего лишь набил мальчишке морду, что не запрещено ни одним из ваших нелепых эдиктов о столкновении в межмирском и материальном пространствах заявленных миров.
- Ты кровожадная тварь, ван Баал, - тихо, с дрожащими в голове стальными струнками ответил Морган.
Еще до четкого стука в дверь, инквизитор успел изобразить на лице такое отвращение, что даже Ян вопросительно приподнял бровь. Потом, - звонко заразительно рассмеялся.
Дверь распахнулась бесшумно, после повторного тактичного стука.
- Ну, где один падальщик, там и шакал всенепременно объявится… - процедил сквозь зубы Морган, склоняясь к полумертвому наблюдателю.
- Видимо, я успел к заключительному акту этой бездарной пьески. Ян, как это все убого и грубо…
- Убирайтесь отсюда, трупоеды! - как-то слишком звонко и испуганно воскликнул инквизитор. В повлажневшей ладони потяжелел амулет перемещения, - ванн Классен, твое место в бездонном каменном мешке под Храмом Порядка!
Тэмар позволил себе усмешку, - до того удивленно-дружелюбным было сейчас лицо того, кто носил имя Лэви ванн Классен и являлся доверенным лицом Лорда Абигора. Утонченный Ян казался нескладным мясником в сравнении с почти нематериальной грацией Лэви. Брезгливый эстет, улыбчивый убийца. Не пропустит возможности провести тур вальса с трупом врага, если тот не запачкает ему манжеты…
- Морган-Морган… - досадливо, с грустинкой; голос – чувственный, бархатный, - Ты все не меняешься. Но я трепетно храню воспоминания, мой бывший друг Мори…
Лицо инквизитора посерело. Но связываться с этим архиеретиком, этим предателем, черным клириком, Моргану без поддержки, да еще и обремененному раненым мальчишкой было явно не с руки.
Очертив светящийся контур, Морган обхватил опавшие плечи Радаманта и буквально растворился в воздухе, оставив после себя удушливый запах курений.
- Сбежал, трусливая скотина! – рычащие нотки в голосе Яна, казалось, позабавили Лэви. Мягко улыбнувшись, бывший инквизитор подошел к постели Тэмара и опустился на самый краешек.
- Мишель, ты все-таки жив… Хотя и не невредим, - глаза смотрели на демона ласково, немного осуждающе.
Тэмар почувствовал холодок. Он не был так глуп, как полагал Радамант. Кончик хвоста молниеносно метнулся к журнальному столику и обвил кинжал, - секундой позже оружие Еретички спасло жизнь демону. Он с трудом смог заклинить инквизиторский стилет и сдержать Лэви на расстоянии. Рана на шее снова открылась, теперь обильно выталкивая кровь на простыни. Тэмар захрипел.
Ян отвернулся к окну и закурил; все шло по плану.
А вот Еретичка, поднимающаяся по лестнице, просто оказалась не в том месте и не в то время, пусть даже это и был ее собственный дом.
- Вот так я и думала, - промурлыкала женщина, окидывая взглядом комнату, - Нет-нет. Ян, не торопись к Великой Матери. Подойдешь ближе, - я тебя изуродую. Ван Классен, скажи своему помощничку, что у него нет шансов.
Огневолосый дух замер на почтительном расстоянии, поглядывая на напарника возмущенно и немного обиженно.
- О да, моя мечта, моя звезда… - Лэви спорхнул с постели, пряча оружие-иглу и, приблизившись, коснулся поцелуем обеих рук Еретички.
- Не паясничай, ублюдок, - женщина ободряюще взглянула на Тэмара, - Излагай, если есть что, или убирайся из моего дома со всей прытью, на которую способен, покуда мне не захотелось устроить на тебя охоту и не погнать до тех пор, как жажда живописной смерти во мне не иссякнет.
- Умоляю, моя сладчайшая греза! Это всего лишь заказ, - Лэви облизнул тонкие губы, - Ничего личного, тем более, - в доме моей дражайшей красавицы!
- Комплименты попридержи, свинья! Дисмаэль твой язык прибьет на ступеньках трона Владыки, - прохрипел Тэмар.
- Ах, ну да… Полон ревнивой зависти, - фыркнул Лэви, - Но тешу себя надеждой, что госпоже все же, когда-нибудь, пригодятся мои скромные таланты…
Глядя, как сужаются глаза женщины, тонкое лицо темнеет гневом и все тело, гибкое и сильное, подбирается в ожидании схватки, Лэви испытал едва ли не оргазм. Он обожал ее ярость и нескрываемое бешенство, это так походило на ощущение обморока-сладостного небытия обладания, восторга полета, безумие падения.
- Я удаляюсь, но не желаю успеть ни себе, ни вам соскучиться, - ритуал целования рук повторился. Ян склонил голову, стараясь не встречаться взглядом с хозяйкой этого дома…

Стоял конец октября.В неувядающую зелень хвойных лесов,покрывающих склоны гор,вкрадывались золотые и красные огни лиственных деревьев.Небо было невыносимо-прозрачно-синим,пронзительно-бездонным;солнце перестало дарить тепло,лишь слепило огромным белым диском.Густо-багровые закаты переходили в непроглядные горные ночи с мириадами звуков.Долина,окружённая снежными горами походила на огромный котёл,наполненный молочно-белым густым туманом.У небольшой реки на холме тихо и размеренно протекала жизнь маленького племени.Бревенчатые домики лепились к склону,на вершине же,на большой плоской площадке первым встречал рассвет уже несколько десятилетий королевский сруб,увенчанный головой дракона.
Здешний народ не знал вторжений и набегов,ведя торговлю с соседями,живущими за ближним лесом.Король был очень стар,а его молодая супруга одарила правителя только двумя дочерьми,воробышками-погодками.Молодой принц не пользовался уважением у племени,как и его мать,рабыня,первая жена короля.Тщедушный и трусливый,он исподволь управлял людьми и пользовался поддержкой немногочисленных наёмников-норманнов.Старожилы с опаской предрекали скорую смерть Улгарда и поговаривали о том,что недостойный силой возьмёт власть.Но старый правитель всё ещё держался и не позволял норманнам беспредельничать в поселении.Иллада ни на шаг не отпускала от себя дочерей,истово молясь богам за своего супруга - только от него зависели их жизни.
Королева часто покидала долину и углублялась в предгорья,преодолевая крутые подъёмы - там,на скалах,открытых всем ветрам,жила отшельница,прибившаяся к племени три зимы назад.Пришла она со стороны моря по осени,неся за спиной лишь матерчатый мешок.Люди в долине не обидели пришелицу и не стали ни о чём расспрашивать;напоили молоком,нашли кое-что из одежды.Так и осталась она в этой долине,но в посёлке жить отказалась,ушла в горы и лишь изредка приходила за продуктами,выменивая их на разные лечебные травки и амулеты.К её пещере вскоре люди стали приходить сами,приводили детей и стариков,оставляя свои скромные подношения.
Иллада тихо постучала в дверь отшельничьего дома,боязливо оглядываясь.Девчушки жались к ней,кутаясь в меховые плащи.
-Здравствуй,госпожа. - раздался за их спинами глубокий низкий голос.Королева обернулась.Перед ней стояла отшельница,но никак Иллада не могла привыкнуть к её юному лицу и скорбно-мудрым глазам.Молодая женщина была боса,без плаща,холодный ветер трепал её золотисто-пепельные неубранные волосы.В руках она держала неизменную корзинку с пучками свежесрезанных трав и россыпями поздних ягод. -Здравствуй Хелль...Мне снова нужна твоя мудрая помощь.Супруг мой,благородный Улгард,уже второй день как сильно занемог и весь горит...- в ясно-голубых глазах молодой правительницы стояли слёзы.
-Войди под мой кров и расскажи всё,как есть. - Хелль скользнула в пещеру.Дети тотчас же она усадила к небольшому очагу,укрывая шкурами,а королеве предложила глиняную кружку с тёмным горячим отваром из котелка,кипевшего над огнём.
-Что это? - Иллада недоверчиво принюхалась.
-Ты беспокойна,тревожна.Это даст тебе тепло и избавит от страха. - отшельница налила варева и себе,сев против Иллады.
Жилище странной девушки не выглядело пугающим:на метёном,усланом шкурами полу был выложен очаг,со сводов пещеры и там и тут спускались сушёные травяные сборы,связки грибов и корешков.Дневной свет струился в широкую скальную щель,радуя глаз.Пещера была опрятной и сухой,хозяйка тоже не выглядела устрашающей,по обыкновению старых отшельниц-колдуний.
-Я дам тебе свежий сбор,госпожа,но твой супруг уже очень стар и не в моих силах продлить сотканную Норнами нить его жизни...- Хелль положила перед Илладой маленький мешочек из домотканного полотна.- Это поддержит его и жар отступит.
-Ты права.Я в отчаянии...Теперь вот ещё и другая напасть,что так тревожит всех нас... -Люди говорят,что дети пропадают.И соседи ваши тоже самое рассказывают.Это печалит правителя? - отшельница заглянула в глаза Илладе.Девочки перепуганно прижались к друг другу.Младшая заплакала.
-Да...Он немощен и не может прочесать лес.А норманны...Ульрих наотрез отказался идти на поиски.Ждёт,когда люди будут умолять его принять власть. - правительница смахнула слезу. - Мы ждём гостей из-за моря.Мой благородный супруг призвал на помощь короля Утгарда.Вот только нет ответа.
-Поторопись,госпожа.Без тебя король в большой опасности.- Хелль проводила своих гостей и задумчиво села у очага.
Иллада больше не приходила,но и не курился погребальный костёр - значит,благородный Улгард ещё не ушёл к праотцам.Холода крепчали и люди из селения стали редкими гостями на скалах.Не показывались и их соседи - долина вымирала,подчиняясь приближающейся Ледяной Деве.Хелль решилась сама спуститься в посёлок,пополнить запасы съестного и мёда.Рысья шкура надёжно защищала её от ледяного ветра.Выискивая по дороге кровеостанавливающий мох,Хелль бережно складывала его в корзинку.Лес уже совсем почти впал в сон,одаривая звенящей тишиной.Звери ушли вглубь,в чащи,птицы улетели к югу - поступь зимы стала совсем скорой. На тело мальчика Хелль наткнулась почти у самого посёлка в редком подлеске.Едва сдержав испуганный крик,она склонилась к хрупкому тельцу и тотчас же отпрянула,упав навзнич.Грудь ребёнка была вспорота зубами какого-то огромного хищника,одна рука обглодана,другая - сломана в нескольких местах.Лица невозможно было узнать,но Хелль узнала - по талисманчику,зажатому в крошечных пальчиках.По весне она подарила его сынишке бортника,Олафу.
Поселение встретило её гробовой тишиной,только изредка скулили собаки.Бортник Реннер жил у самого подножия холма. Хелль потащила волокуши прямо к его срубу,мысленно моля богов помочь подобрать нужные слова и попытаться утешить отца и мать несчастного малыша.Реннер сидел на крыльце,набивая стальное кольцо на небольшой бочонок.Завидев отшельницу,проводил угрюмым взглядом,хотя раньше встречал суровой улыбкой.
-Приветствую тебя,мудрая. - выдавил он,неловко поднимаясь со ступеней. - Что привело тебя к моему порогу?Не нужно ли чего?Мёду?
-И ты здравствуй,Реннер.Не по своей нужде пришла и не счастлива моя находка,которая привела меня к твоему крыльцу. - Хелль присела рядом с волокушами и отбросила шкуру. - Я пришла вернуть тебе сына.
С тихим стоном бортник опустился на колени подле неё и дрожащими руками приподнял окровавленное тело младшего сына Олафа.
-Где ты нашла его,мудрая?
-В ближнем подлеске,у ручья,Реннер.Я не смогла бы помочь Олафу,прости... - девушка встала и пошла прочь.Не было нужды наблюдать за чужим горем.
Скоро мешок её был наполнен,появилась даже крынка молока и вяленое мясо.Теперь нужно было только навестить Илладу и узнать о короле.И рассказать о сыне бортника.Ворота оказались распахнутыми,словно ожидались гости.Иллада стояла на высоком крыльце и всматривалась в туманную даль,казалось,ожидая кого-то с севера.Ульриха нигде не было видно.
-Хелль!... - Иллада первая откликнулась на взгляд отшельницы и бегом спустилась в просторный двор. - Не ожидала я встречи с тобой,но была она мне желанна и приятна.
-Скажи мне,госпожа,всё ли хорошо в твоём доме?Светел ли очаг и здравы ли твои семейные? - Хелль поклоном приветствовала королеву.Дворовые остались поодаль. -Мой Улгард жив и чувствует себя неплохо,и дети не страдают,сыты и здоровы.Мы ждём гостей,норманнов из-за моря.Ответом стала весть о помощи,хоть почил миром славный Утгард.Уже был послан встретить воинов племянник мой,Исгур. - Иллада разрумянилась,в глазах теплилась надежда.
-Не следовало б омрачать исход таких событий светлых,но вести есть и неприятные для вас.Пока я шла сюда,я набрела на тело детское в лесу,совсем невдалеке от крома.Это Олаф,сынишка бортника Реннера,совсем ещё малыш - убит с жестокостью,достойной только зверя. - Хелль не отрываясь смотрела на королеву.Румянец уступил черёд смертельной бледности.Иллада крепко сжала руку знахарки и зашептала:
-И то не первый...Истошный плач давно уж носится над нашим поселеньем.Оплакиваем мы с весны уже десятого ребёнка и перестали сами покидать свой кром.И по ночам мы видим огонь на дальних склонах гор и слышим смерти песню...Неназываем враг и нет защиты ни мне,ни бедной женщине с холма.Соседи наши перестали приходить на ярмарки и баловать детишек цветными стёклами,мужчин оружием,а женщин тканями и полотном.Дошли рассказы,что пал соседский Ингвик и всё сожгли дотла... - её слова прервал гулкий звук рога.На дороге меж холмов показался небольшой отряд.
Иллада побледнела ещё больше:ожидали много больше воинов в помощь,а пришло только шесть... восемь... пятнадцать... семнадцать.Они ехали медленно,оживлённо жестикулируя,громко бранясь.Хелль невольно отступила под навес,неуютно чувствуя себя среди этих огромных наёмников-норманнов,дружины покойного короля Утгарда.Чужаки были все как на подбор:могучие великаны,воины,десятилетиями сжимавшие рукояти мечей,нежели стан женщины.Но их вождь,сын короля,отличался от своих соратников.Хелль смогла разглядеть его очень близко - спокойный и задумчивый,он созерцал свою дружину.Холодные мудрые голубые глаза смотрели прямо,ко всем одинаково-оценивающе.Он был ещё молод,хотя лицо бороздили шрамы и в длинных русых волосах она разглядела серебряные нити.
Незаметно она покинула двор и удалилась в свою скалистую обитель.Отчего-то серце забилось быстрее и покой покинул её всегда ясный ум.Дом встретил её тишиной и потухшим очагом.Еды должно было хватить на две седьмицы.
Покой в уединённом жилище длился недолго:когда солне взошло в третий раз над горными хребтами,в дверь пещеры гулко постучали.На пороге стояла Иллада и два норманна.С носилками. -Приветствую тебя,Хелль...Прошу о помощи. - королева выглядела растерянной и уставшей. - этот воин серьёзно ранен.Мы очень спешили;ведь ты можешь помочь ему?
Хелль жестом указала норманнам на пол у очага и набросала туда шкур.Сердце пропустило удар - на носилках покоился прекрасный вождь наёмников,бледный как снег на вершинах гор и горячий как уголья в костре.Лицо застыло восковой маской,тёмные тени залегли под глазами.
-Его ранили ядом,мудрая...И он смирился,отдавая судьбу в руки Одина.Госпожа Иллада верит только тебе...- глухо выдавил воин,смиряя огонь недоверия в ясных глазах. - Он - вождь и будущий конунг.
-Принесите мне воды и идите. - Хелль впервые усомнилась в своих способностях.Раненый метался по постели,но молчал.Пот лил с него градом,а небольшая рана распухла и края её почернели и воспалились.
Он был абсолютно беспомощен,глаза выражали апатию и усталость.Яд медленно убивал его.Хелль торопливо разрезала промокшую рубашку,обтёрла его душистым варом и принялась осматривать рану.Со слов Иллады норманн был ранен ядовитым когтем ещё вчера и пролежал в доме короля до утра,не желая принимать помощи.Когда он окончательно ослаб,его воины решили пойти против воли своего вождя.
Сонный настой тёмными струйками стекал по его подбородку.
-Пей это как можно больше... - она поддерживала его голову,вливая в рот отвар из глиняной миски.
-Не надо...
Сон сморил его быстро,помогла и привалившая усталость и нехватка сил воспротивиться помощи.Костяным ножом,смоченном в ячменном настое,девушка вскрыла рану.Сначалы хлынул гной,потом и кровь.Яд оставался в теле,несмотря на большую потерю крови и Хелль не риснула больше лишать воина жизненных сил.Она достала из небольшой ниши в пещерной стене маленький свёрток и развернула пожелтевшу ткань:три глянцевых плотных листочка с неизвестного дерева остались зелёными и ароматными.Они могли стать ядом,но могли яд и нейтрализовать.Когда-то мать отдала их несмышлёной девчушке,наказав беречь и рассказала,как эти листики помочь смогут.Потом был огонь и смерть.
Она растолкла один и залила варом.Воин зашевелился и тихо застонал.Лицо стало землистого цвета,дыхание со свистом прорывалось через сведённое спазмом горло.Глаза глубоко провалились и лихорадочно блестели. -Кровь твоя отравлена.Только помни - как бы ни было потом плохо и больно,как бы не желал ты смерти,как бы не хулил меня - будет лучше,верь мне и не старайся уйти.До срока тебе покидать этот мир,благородный воин,сын благородного отца.Теперь не перечь мне и выпей вот это - снова глиняная миска с отваром:острый резкий запах бьёт в нос,слезятся глаза,дурнота подступает к горлу,разум темнеет и звуки оставляют его.Густая патока заполняет рот,обжигает гортань,словно жидкий огонь проникает глубже.Кто-то душит его сильными горячими руками,придавливает к постели,вяжет руки...И чёрная пустота.
Беспамятство длилось десять дней.Он лежал неподвижно,то покрываясь испариной,то стуча зубами точно от холода.Едва потеряв сознание от лекарства,воин пришёл в себя,закричал,пытаясь подняться.Хелль бросилась на него и привязала руки к тяжёлому бревну.Его глаза налились кровью,угрозы сыпались вместе с проклятиями на её голову.Так он метался до изнеможения,рана снова открылась и свежая кровь оросила каменный пол.Когда неблагодарный потерял сознание,она рискнула приблизиться и заново наложила повязку;она обтирала его свежей родниковой водой,отгоняя невыносимый жар.Длинные русые волосы она завязала в ровные косы,как принято воину-победителю,из мягкого белёного полотна сшила просторную рубаху и одела на него. Десятый день клонился к закату,когда он открыл глаза и попытался приподнять голову.Он сильно осунулся и похудел.Его угнетала неподвижность и немощность.Хелль присела рядом с постелью и принялась разматывать повязку,приготовив густую жирную мазь из лечебных корешков.Впервые,оглядев её,воин заговорил,тихо,с хрипотцой,медленно,но уверенно:
-Где я и кто ты?
-Я - Хельга,живу в отшельничестве...Сюда принесли тебя твои воины,ты был при смерти от яда,отравившего тебя через вот эту рану.Я лечила тебя. - Хелль аккуратно втирала мазь в его плечо,стараясь не причинить ненужной боли.В другом горшочке стояла разогревающая мазь для занемевших мышц. - Как имя твоё,воин?
-Незачем тебе,колдунья,знать имя воина.Ты своей ворожбой погрузила меня в мир кошмаров и смерти! - отрезал он - Я не просил вернуть мне жизнь.
-Неблагодарный! - фыркнула Хелль - Ну да этого захотела королева Иллада,а я ей многим обязана.
Его лицо изменилось при упоминании молодой правительницы.Появилось даже какое-то подобие слабой улыбки.Не знамо от чего,Хелль стало печально,завидя эту улыбку и руки опустились
-Я пошлю к ней голубя,пусть знает,что будущий король,конунг жив и скоро будет пребывать в полном здравии. - тихо добавила она,пряча неизвестно откуда появившиеся слёзы. - Благородный Улгард отправился следом за своим царственным братом в Вальхаллу.Эта новость заставит её перестать лить горькие слёзы.Нам нужны защитники,ведь враг ещё не отступился.
-Сколько прошло времени?Сколько ты здесь меня околдовывала,а? - он с неожиданной силой схватил её за запястье и притянул к себе.Поморщился от боли.Хелль упала прямо к нему на грудь и окунулась в ледяные озера глаз.Она чувствовала гулкий стук его сильного сердца,ощущала травяной аромат его неровного дыхания,его тепло,силу...Наваждение сбросила лёгким тычком - откатилась на пол и вскочила на ноги.
-Норовом богата?- воин усмехнулся, - Зови меня Беовульфом,сыном Утгарда.Пунцовый румянец вспыхнул на её щеках,серебряные глаза метали молнии.
-Ты слишком слаб,так что прими помощь,не прося большего.Ты нужен своим людям,Беовульф,сын Утгарда.Позволь,я закончу начатое. - Хелль снова опустилась на колени и продолжила втирать мазь в его руку.Окончив с перевязкой,она мягкими плавными движениями натёрла его горячим снадобьем,от которого кровь быстрее побежала по венам и он согрелся.Беовульф вёл себя тихо,взгляд стал любопытствующим.Теперь он внимательно разглядывал слишком молодую знахарку и её скромное жилище.
-Здесь ты уже десять дней и сознание твоё вернулось к тебе только сегодня. -это она добавила более миролюбиво.
Прошло ещё несколько тоскливых дней,прежде чем Беовульф смог самостоятельно несколько шагов по пещере.Слабость доводила его до бессильного бешенства.Зато ел он за троих и вскоре запасы пищи истощились.Хелль взяла колчан со стрелами и лук и собралась было уйти,но была остановлена его смехом.Воин явно смеялся над её охотничьим снаряжением.
-Неужели ты пошла охотиться на мышей?
-Хотя бы и так,благородный конунг.У нас просто закончилась всякая еда,а ты явно не согласишься на мой скудный рацион трав и кореньев. - она одарила его полу-презрительным,полу-сочувственным взглядом и скрылась за дверью.
Ожидание тянулось,казалось,вечность.Но вот и шаги,её шаги перед дверью - он уже изучил их звук и теперь точно определял её лёгкую походку.В пещеру действительно вошла Хелль.Лицо было перепачкано в крови,бровь разбита,но за спиной болтался увесистый охотничий мешок.Беовульф хотел было усмехнуться,но остановился - девушка старалась и смогла добыть пищи,не уходя далеко.
-Мышей не было,там всё занесено снегом,а вот кабанёнок нам подойдёт...- запыхавшись откомментировала она,сбрасывая рысиную шубу.Он молча наблюдал как знахарка умыла окровавленное лицо,обработала бровь и принялась освежёвывать добычу.Кабанчик оказался крупным поросёнком,сочным,молодым,нагулянным.От запаха свежего мяса его замутило.
Он сытно отужинал и заметил,что девушка к мясу не прикоснулась.Насторожился.
-Отчего ты не ешь? -Не хочу,я сыта,конунг.Ты сам съел бы ещё.Еда идёт тебе на пользу,так ты быстрее наберёшь силы и сможешь защитить кром и его жителей.Ешь,пройдёт немало дней,прежде чем ты сможешь держать в руке оружие.
Беовульф съел ещё мяса и провалился в сытый оздоравливающий сон.Он не слышал уже,как Хелль грела свой котелок с мазью,не чувствовал натирающих его рук,не ощущал боли.
Утро выдалось ясным и морозным.Хелль уже не спала и сидела у природного окна с почти дошитым кожаным кожухом,вывернутым мехом внутрь.Костяная игла ловко мелькала в тонких пальцах.Над очагом бурлил котелок,а у постели стоял крын с мёдом,источающим божественный аромат.
-Мёд?
-Да.Приходил бортник и принёс его. - Хелль не стала рассказывать Беовульфу о погибшем сыне Реннера Олафе и о благодарности враз постаревшего отца.
Беовульф жадно отхлебнул пьянящего янтарного варева и откинулся на мех.Силы понемноу возвращались к нему,мышцы сокращались и рука вновь стала послушной.После сытного завтрака он снова получил порцию мази и массаж и провалился в сон.Проснулся от лёгких прикосновений.Хелль прикидывала на него готовый кожаный кожух. -Так будет теплее.Ты перенёс смерть и нельзя позволять ей вновь завладеть тобой. - она вновь отошла к окну и стала помешивать что-то в горшке.Голос звучал как-то безжизненно.Хелль уже не могла себе представить,как будет жить в своей уединённой пещере,не заботясь о прекрасном сильном воине,не получая больше возможности натирать его мазью,не ощущать его странного пронзительного взгляда...
Он проснулся от неожиданной мысли,он вдруг понял,отчего знахарка ничего не ест."У неё просто не хватит еды на двоих!" Чем сильнее и бодрее становился раненый,тем бледнее и слабее выглядела девушка.Хель спала,свернувшись клубочком у очага.Беовульф перетащил к ней свою меховую постель и лёг рядом.Она дрожала.
Воин,казалось,спал.Хелль невольно придвинулась ближе и заглянула в его спокойное лицо.Беовульф неожиданно распахнул глаза - никогда,как ей показалось,не сможет она измерить глубину этих ледяных озёр,но они стали для неё сейчас самыми тёплыми,лучистыми,любимыми...
Настал неизбежный момент,день,когда Беовульф,достойный сын благородного Утгарда поднялся с ложа больного и вышел на улицу.Снег ослепил его,звуки оглушили,мороз защипал кожу,а от ледяного воздуха перехватило дыхание.Новая одежда и меховой плащ спасали его от холодного ветра.Он не обернулся,ушёл в долину.Она смотрела ему вслед сквозь радужную дымку слёз.
Прошёл день,ещё один...Хелль плакала и кричала.Падала в голодный обморок.Она не пошла в посёлок и не позвала к себе никого,питаясь кореньями и травяным настоем.Дорогу к пещере совсем занесло,но она сидела у очага,прислушиваясь к однообразному завыванию ветра в скалах да к треску очага.Хелль почти забыла своё страшное прошлое,покуда лечила Беовульфа.Теперь придётся забыть и самого Беовульфа.Одиночество стало даваться легко и морозные дни она встречала,как раньше - на скалах,радуясь слепящему шару солнца.
Настала весна.Солнце щедро дарило живительное тепло заиндивевшей земле,но озноб ещё пробирал,стоило скинуть шубу.Отшельница снова бродила по лесу,выискивая морозостойкие лечебные травки и прошлогодние шишки с орешками,позабытые расторопными белками.Пещерка её ничуть не изменилась,только импровизированное окно заметно расширилось-откололся приличный кусок скалы.Хелль сшила себе просторную рубаху из отреза чудесной ткани,подаренной королевой Илладой за заботу о супруге - нежно-голубое полотно походило на кусочек неба. Ранее утро приветливо сочилось солнечным светом свозь окно,Хелль сидела у очага,связывая травки в аккуратные пучки.Вдруг в дверь постучали.На нетвёрдых ногах девушка подошла к порогу - за ним стояли два норманна.
-Наш король Беовульф снова тяжело ранен - промолвил один из них.Её сердце ушло куда-то глубоко и там замерло.
-На этот раз в сердце...- из-за двери вышел Беовульф и,шагнув внутрь,прижал помертвевшую Хелль к себе,сминая жадным поцелуем её губы.

Вошедшие, не считая Анриэн, замерли в десяти шагах от возвышения Совета. Драконица, сверкнув на солнце серебром волос, плавно поднялась и замерла за спиной Владыки Семимирья, своего отца.
- Мишель-Тэмар, жрец Храма Пустоты в Пределе Времени, представитель правительницы погибшего мира Рллах Линхвиир, госпожи Ольхэн.
«Раньше добавили бы, - спутницы Темного Старейшины Дисмаэля…» - Еретичка отогнала эту мысль и нашла в себе силы выдавить вежливую улыбку, слегка склонив голову, едва не отрывающуюся от тяжести короны. Краем глаза она видела сидящих чуть в стороне Яндергера и Дерека, братьев Анриэн. Лица мужчин были непроницаемы. Сердце предательски сжалось.
Следом в залу вошел и Дисмаэль, беззвучно поприветствовавший собравшихся учтивым поклоном. Теперь он замер на месте Анриэн, слева от хаоситки.
- Озвучь свою просьбу перед Советом, королева исчезнувшего мира, - четко и властно произнес один из советников.
«Лучше бы ты канула вместе с ним, забыл добавить..» - шевельнулось злой мутью в сознании. Но Еретичка лишь чуть выступила вперед, жестом пресекая церемониал и отстраняя Тэмара.
- Уважаемый Совет, - начала она спокойным, низким голосом, - Изложу кратко: я прошу… - запнулась, лихорадочно подбирая слово, - дать разрешение на брак с подданным Семи Миров, сыном королевской семьи, - затравленный взгляд на Яндергера, пальцы стискивают уже несуществующее кольцо, из залы хочется бежать опрометью, а потом… Потом хоть в омут Предвечного с головой.
- Удивительная просьба… - бархатистый голос принадлежит задумчивому Владыке, - Насколько я понимаю, она продиктована безусловно далеко идущими планами, не так ли?
- Да, Владыка. Я хочу возродить свой мир и дать ему наследницу, а моему немногочисленному народу – надежду.
- Весьма похвальные устремления, - заговорил советник по правую руку от короля, - но мы живем не в хтоническом прошлом, и для заключения подобного союза требуется согласие Вашего избранника.
- Меня же интересует, отчего правительница избрала именно этот Дом? – подал голос еще один.
Дисмаэль холодно усмехнулся. Он чувствовал ее растерянность, чувствовал, как этот затравленный зверь в ней мечется в клетке плоти.
- Я долго выбирала и взвешивала все «за» и «против», покуда не пришла к выводу, что союз с Империей в целом и с правящим Домом, в частности, благотворно повлияет на развитие отношений между нашими родственными – с легким нажимом, - расами. Касательно же выбора… Да, он должен быть свободен.
Демон удивленно кашлянул. Яндергер приподнял бровь, Анриэн и Дерек обменялись едва заметными ухмылками
«Хаос Изначальный, да я просто брежу; это похоже на блеф, - всем же здесь ясно, что я получу отказ и с позором уберусь в свою башню, осаждаемую то инквизицией, то союзным ей Светом.»
- Тогда я хочу задать резонный вопрос твоему избраннику, - король, не мигая, смотрел на сына. Анриэн прикрыла блеснувшие лунным бликом глаза, взывая к Великой Матери.
Яндергер легко поднялся и приблизился к Совету.
- Я согласен, - звон бьющегося стекла, стон лопнувшей струны, удар молнии, - не были бы для Еретички столь же оглушительными, как его слова.
- Ты согласен вступить в брак с правительницей Рллах Линхвиира вопреки Предначертанию? – вкрадчиво уточнил советник.
- Я согласен.
Дисмаэль до хруста сжал пальцы, раня ладони ногтями.
- Ты согласен подарить ей наследника и поддержать право преемственные устои ее народа?
- Я согласен.
Яндергер был белее полотна, и в этом успешно соперничал с умолкшей и, казалось, съежившейся хаоситкой. Совет смолк на несколько минут, потом король медленно поднялся и, обойдя стол, подошел к сыну.
- Совет принял решение в твою пользу, Ольхэн, госпожа Линхвиира, и не будет препятствовать этому обоюдному союзу при условии соблюдения тобой нескольких условий.
- Я слушаю, Владыка, - голос был не ее, истеически-хрипловатый, готовый вот-вот сорваться на ломкий фальцет. Дисчмаэля колотило.
- Нам известен и подтвержден твой договор с миром Алкор. Империя не может позволить супруге королевского сына и наместника поддерживать подобный союз.
- Когда брак будет осуществлен, я разорву договор без сожаления, - выдохнула хаоситка, ощущая лишь ноющую боль в висках, стиснутых короной, даром Великой Матеи.
- Ввиду того, что наследник короля избран, ты и твои потомки не будут иметь права на престолонаследование в Империи никогда.
- Совершенно верно, - как ни странно, но Еретичке и в голову не пришла подобная мысль.
- Является ли твоя связь с Дисмаэлем, Старейшиной Тьмы, присутствующим здесь, свершенной и действительной?
Еретичка невольно дернулась. Взглянула на Яндергера.
- Мой союз с лордом Дисмаэлем разорван с обоюдного согласия в Храме Серого Предела. Мы более не являемся спутниками.
- Подпишет ли обретенный Рллах Линхвиир договор с Империей о мире и вассальную присягу Семимирью?
Тут поперхнулась даже Анриэн: Яндергер, конечно, был поистине бесценен, но не настолько же!
- Уважаемый Совет, хаоситы всегда стремились к мирным отношениям с Империей, чтящей Великую Мать… Но не означает ли вассальная присяга, что Рллах Линхвиир встанет под протекторат Империи? – Еретичка поймала одобрительный взгляд Дерека, - Мы готовы выступать вместе с войсками Семи Миров и будем гордиться честью, оказанной нашим воинам в стенах вашей Академии.
Король коротко кивнул, - он не рассчитывал на согласие хаоситки в этом пункте договора.
- Есть ли пожелания с твоей стороны, госпожа Линхвиира?
- Да, Владыка. Моему потомку, рожденному исключительно в законном союзе негоже быть бастардом в Империи.
- Будь то сын или дочь, они будут официально признаны отпрысками нашей семьи, - холодный, заготовленный ответ, - Ты так же желанный гость под защитой Семи Миров.
- Благодарю, Владыка… - корона давила нестерпимо. Даже если кто-то что-то еще говорил, Еретичка уже едва ли могла разобрать слова. Король так внезапно оказался рядом, что она ошеломленно отступила, - его драконья сущность поражала до глубины души. Тонкая рука когтистой лапой сгребла ее похолодевшие липкие пальцы и резко вложила в ладонь Яндергера.
- Ваш брак будет осуществлен по окончанию этого лунного цикла. А до поры ты будешь нашей гостьей, Ольхэн.
Еретичка с облегчением почувствовала Анриэн и поток ее силы, подхвативший обессилевшую подругу. Нареченный вежливо откланялся, покинув залу, впрочем, без спешки, словно бы ожидая кого-то или чего-то.
- Поздравляю, ты отхватила кусок не по рту, милейшая, - наследник короны препаскуднейше улыбался, но был искренним, хотя таковым и не казался.
«Кого же благодарить? Не поверю я, что Ян сам принял это совершенно неблаговидное решение, хотя, переговорщиков, это я ручаюсь, было никак не меньше трех…»
Яндергер был пугающе, даже отталкивающе прекрасен, но Еретичка восхищалась им, понимая, что ей, пожалуй, единственной, повезло подобным образом. Дракониды никогда ради даже самого выгодного союза не рвали предначертанного союза, а у ее будущего мужа была Тэмра…
- Скорее всего… Всегда боялась подавиться чем-то менее сладким, - она знала, что из словесного поединка с Дереком победительницей ей не выйти, поэтому огрызнулась скорее для приличия.
Анриэн молча, но нстойчиво повлекла подругу прочь, предоставляя ее свите полную свободу.
В воздушной галерее дышалось свободнее. Сотканные в замысловатые фигуры облака шли в невыносимо-синем небе неторопливым парадом, позволяя вдоволь налюбоваться и пофантазировать над формами.
Драконица ступала мягко и бесшумно, Еретичка спотыкалась на непривычных каблуках и тихо поругивалась себе под нос.
- Чего бы не хотела спросить, - только глупые вопросы в голову лезут, - Анриэн редко предпочитала длинные витиеватые предыстории.
- А ты начни их задавать и поймешь, что на них найдутся на редкость глупые ответы, - фыркнула хаоситка.

* * *
- Где его носит? – раздраженно переспросил у пустого покоя Дерек. Анриэн, облокотившись на дверную створу, замерла безразличной ко всему статуей.
- А ты подумай, брат мой.
- Это намек, или тебе, убивица, известно, где носит нашего жениха? – с ней не нужно было подбирать слов и упорно удерживать на лице дипломатическую маску.
- А в кабаках искать не пробовал? – фыркнула драконица, отталкиваясь от опоры.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что Ян отправился дрессировать Еретичку?
- И что с того? Она ему теперь почти жена. И захоти он спать в ее покоях, - никто и слова бы не сказал.
- Так уж прямо, - и никто? – протянул Дерек, - Лицо Дисмаэля по окончанию Совета весьма красноречиво говорило об обратном. Неужели они разорвали- таки многовековой союз?-
- Мнится мне, что Дисмаэль не ожидал такого исхода и выполнил ритуал с легкостью фикции. Он снова слишком жестоко сыграл на ее чувствах, - задумчиво ответила Анриэн.
- Так ты полагаешь, что этот рогатый лицемер не ожидал согласия?
- Более, чем уверена. Мало того, - согласия со стороны своей спутницы. Ведь можно же было и без разрыва заключить краткий союз сугубо для продолжения рода.
- Ян не согласился бы.
- Ну да. Они с Ольхэн – принципиальные идиоты. Этот союз выйдет за рамки.
- Предначертание…
- К Демиургу Предначертание! – рявкнула драконица, - Я не о брате говорю. Еретичка – ходячий парадокс, Дерек. Она влюбчива и мужа своего будет любить искренне и всепоглощающе.
Дерек расхохотался.
- Как глупо. Даже зная, что Ян никогда не ответит ей взаимностью?!
Анриэн дернула плечом. Ей уже расхотелось выяснять образовавшиеся у Яндергера мотивы столь скоропалительного и невыгодного поступка, еще меньше, - нарвилось стоять под дверью его покоев.
* * *
Еретичка отставила опустевший бокал. Воздух в покоях словно наэлетризовался. Ян уходить не торопился, одним своим присутствием отгоняя ее мысли о столь необходимом сне.
С минувшего дня и до свадебных торжеств оставалось меньше недели – удивительно короткий срок, как и поспешное одобрение Совета.
Дисмаэль остался. Покровительственно-надменно распрощавшись с бывшей спутницей в дверях залы совещаний, он не вернулся в свой Предел, а подчеркнуто воодушевленно согласился погостить и поприсутствовать на всех предстоящих церемониях.
Нет, это все же был не сон и не жестокая шутка, - демон покинул ее без видимых сожалений. Кто же упрекнет его в том, что Темный Старейшина желает передать свою подопечную с рук на руки обретенному супругу?
В задумчивости Еретичка вышагивала вдоль ряда распахнутых окон. Яндергер раздраженно удержал ее, не очень нежно ухватив за руку. Чуть мягче потянул к себе. Женщина покорно устроила голову на его плече.
- Я не могу тебя неволить… - шепотом начала она, - Я знаю, что какие бы чувства я не испытывала…
- Не забывайся, я дал согласие, - он улыбнулся, - она подняла лицо и отшатнулась, поразившись хищности, обезобразившей тонкие черты, - Наш брак, госпожа моя, будет самым настоящим.
* * *
Да-да, торжественный момент… Когда-то представляла и предавалась мечтаниям на все лады. И древний наряд, пылящийся уже который век по первости доставала и примеряла.
Теперь узкое платье из ткани-чешуи плотно облегало тело, сковывало и казалось чуждо-неприятным. Верхнее, черное, расшитое ало-рубиновыми ритуальными символами, струясь, сбегало по плечам, скрывая руки до кончиков пальцев, стелясь позади на добрых шесть локтей. Корона тяжело охватила голову поверх густой, похожей на паутину со звездами, вуали.
Она старалась не смотреть в зеркало, позволяя служанкам расправлять мельчайшие складочки, укладывать шлейф, одевать тесную обувь, восхищенно охать и абсолютно искренне радоваться предстоящему событию.
Шаги стали мелкими, неуверенными, платье сковывало не хуже плохо подогнанного доспеха, протестующее шуршало и сдавливало корсетом грудь. Сердце заходилось и рвалось наружу с такой силой, что, казалось, эхо от его ударов гуляло под сводами открытой всем ветрам террасы.
Анриэн рядом не было, был Дисмаэль, облаченный в серебристую мантию, с неубранными, роскошными волосами, плащом стекающими по спине, с безразлично млечно-серебристыми глазами, искрящимися так же восхитительно, как ледяной наст под лучами ослепительного зимнего светила.
Мишель следовал немного в отдалении, что-то рассеянно отвечая Нивэлу. Колонны свивали галерею в головокружительную спираль, где-то в бездонных, прозрачно-зыбких небесах кружили гигантские тени.
Еретичка воспринимала всю эту безмолвную торжественность как бесполезную мишуру, скрывающую страшнейший обряд, последствия которого заинтересуют даже Великую Мать. Ступени влажно блестели, Еретичка считала. Годы, циклы, звезды, жизни, взгляды…
«Будь ты проклят, Дисмаэль!»

ПРОЛОГ.

Многие мои знакомые рассказывают разные романтические истории. Свои ли, или друзей, или общеизвестные. Обычно они начинаются с весёлой или не очень, нелепой случайности, стремительно развиваются и happy end просто обязателен. Некоторые истории действительно забавны, милы и достойны памятной записи в семейном архиве; другие -заслуживают общественного признания и увековечивания в солидных томах библиотеки - над ними будут плакать многие юные девицы и дамы; есть и такие, которые приторны до тошноты, статичны и глупы, но их рассказывают за столиком в кафе или издают в бумажных переплётах, не забывая менять имена героев. У многих девушек набирается солидный архивчик романтических приключений, запечатлённый в личных строго секретных дневничках с миниатюрными замочками; я же предпочитаю фантастический, данный самой природой, носитель информации - память. Я сохранила её ясной, с алфавитными указателями на многочисленных полочках. У меня тоже есть история. Её стоит рассказать. Это не вымысел и не фантасмогория, это путь через недоверие, глупость, ревность, ложь, боль, страх и настоящее чудо.«Мистика» - скажете вы и отмахнётесь, а я улыбнусь, расправлю крылья и полечу нежно будить единственного любящего зиму человека.

ЧАСТЬ 1.

Глава 1. ПЕРЕЛИСТЫВАЯ СТРАНИЦЫ.

Мне уже слишком много лет, чтобы сожалеть как о содеянном, так и о не совершённом. Хотя... О несовершённом говорить пока, пожалуй, рано - ведь у меня впереди целая вечность.
Говорят, что всё что ни делается - к лучшему. Я верю народной мудрости, и поэтому ни о чём не сожалею. Все мы совершаем ошибки, но не каждый может справиться с последствиями.
Мои ошибки загнали меня в угол и рассчитались со мной, как толпа отморозков, но я сумела покинуть мир весьма достойно.
Я не самоубийца, хотя суицид иногда казался единственным приемлимым выходом для ущемлённой гордости, обманутого доверия и непроглядной безысходности.
Ошибки и сделали из меня ту, кем я являюсь сейчас. Что бы я не совершила, мог сделать любой человек в безвыходной ситуации.
Ну да ладно, я не собираюсь заниматься саможалением, история совсем не об этом.
Так вот... Мне слишком много лет. Со мной не осталось ни одного человека, с которым я была знакома ещё в те времена, когда совершала свои ошибки. Их всех убило неумолимое время. Ну, не без моей помощи некоторым, конечно. Я никому не мстила. Я исправляла свои ошибки.

Началось всё это очень давно. Вот первая страница моего дневника:
«27 августа. Я встретила человека. Молодого, красивого. Наивного. Талантливого. Его зовут… Неважно, как его зовут, отголосок звуков его имени уже давно угас. Он музыкант. Ничего не могу с собой поделать, всегда тянулась к людям, одаренным богами той или иной искрой».
Это судьба. Мы все вознамерились в этот день быть в разных местах; мы, независимо друг от друга, по просьбам друзей приехали на ту самую станцию метро и встретились.
Я начала ошибаться. Судьба не прощает недоверия, особенно, если её призывают в свидетели. Того дня не должно было быть, он был обычен и уже заранее вычеркнут из воспоминаний.
Лишь ночью, ночью, в путанном, смутном и отчего-то очень страшном сне я услышала громогласный окрик Судьбы. Во сне - оглянулась, наяву - отмахнулась, запрятала поглубже и постаралась забыть.
«Мы сидели в кафе. Он смотрел только на меня, готова поклясться. Общались мало: договорились встретиться на станции «Тушинская» в 13:00 на следующий день...»
Я даже не торопилась, шагая за своим другом, точнее, своим знакомым, по шумным улицам огромной Москвы. Лиц я старалась не замечать, попутчику отвечала односложно, думая лишь о том, что совершенно не нужно было даже покидать дом, где я обитала вот уже несколько дней.
Но я шла. Нырнула в пропахший мочой, шаурмой и пирожками переход метро, терпеливо дождалась забитого доверху поезда; и всё вроде бы правильно, я ведь ехала только удостовериться... От «Сходненской» до «Тушинской» я придумывала план на загубленный день. Едва протиснувшись в двери на остановке, я тоскливым взглядом обвела плаформу.
- Вон он, стоит и ждёт, - добродушно фыркнул мой провожатый
Мир был девственно - бел: слился воедино кафель стен станции «Тушинская», поплыли стройными рядами четырехгранные колонны, всевозможный шум сперва превратился в однородный вой, затем в полу - придушенный писк и вдруг исчез, словно кто-то нажал невидимый выключатель.
В этом белом, молочно-чистом мире жили огромные, плавлено-серебристые, очерченные свинцовой каймой, бездонные, жестокие глаза.
Он стоял, прислонившись к колонне, и бесстыже-наивно улыбался мне. Как-то сразу он взял меня за руку; сквозь ватный мир я едва уловила: «Я так надеялся, что ты придёшь...».
А я, загипнотизированная его взглядом, шла следом, шла в поезд, казалось, что-то говорила...И он что-то говорил, звонко и беззаботно смеялся, обнажая прекрасные белые зубы. В голову лезли правильные и своевременные мысли: «Природа много времени потратила, создавая тебя. Ты вызывающе-прекрасен и ты меня погубишь». А он, казалось, излучал свет каждой клеточкой своей смуглой кожи. Я заворожённо наблюдала, как прекрасно очерченный властный, но улыбчивый изгиб рта приблизился; потом, - ощутила его вкус и жёсткость.

Дальше воспоминания мои слишком разрозненны, но всё же мне удалось восстановить картину событий.
Я помню, как смуглый демон вёл меня в метро, неторопливо вкладывая в мои уши приятную лесть, умолял остаться в Москве подольше, хотя бы с целью попасть этим замечательным вечером на концерт его группы в одном неплохом клубе.
И мы туда попали; его друзья скептически отнеслись к моему появлению, но тактично молчали. Он не отходил от меня ни на шаг, а я цвела, гордо посматривая по сторонам - на завистливых соперниц. Мы много пили. Пожалуй, я перезнакомилась со всеми, и даже нашла общий язык с ребятами из его группы.
Я была на его концерте и там он не оставлял меня своим вниманием. Сердце щемило, когда я стояла в зале - хотелось крикнуть:
- Посмотрите! Это он, мой Мастер!
А потом была ночь. И утро.
Мы устроились на узкой скрипучей кровати, я разделась донага и легла, отвернувшись к стене. Он, смешливый, немного пьяный, прижался ко мне, щекоча дыханием шею.
Я знала, что это будет: нежность, бесчисленные поцелуи, смех, какие-то обрывчатые несерьёзные разговоры, переполненная пепельница и наваливающийся сон.
В красном свете старенького ночника я разглядывала его, едва сдерживая своё восхищение.
«Хочется разглядеть тебя. Помнишь, я так делала? Ты улыбался в полутьме своей чертовски обворожительной улыбкой, а я смотрела на тебя... Ты по-юношески худощав, но хорошо сложен; у тебя мягкая смуглая кожа; широкие плечи, сильные руки с длинными, шершавыми на кончиках умными пальцами; узкие бёдра, стройные ноги...Ты просто необыкновенный. Сейчас ты лежишь передо мной и я могу коснуться тебя. Я хочу тебя. Помнишь: «А если я сделаю так?» - и что со мной творилось? Ты умел по-особенному гладить меня по спине. Где ты этому научился?»
Да, памятная была ночка. Он не умел целоваться, но это совершенно не мешало ему зацеловывать меня почти до полной остановки дыхания.
А потом было утро. И оно, с моральной стороны, было лучше, чем ночь. Утром я стала счастлива. Семь утра, - по дороге мы забрели в парк; шли по тропинкам, глядя друг другу в счастливые глаза. Парк вёл на набережную, к уютной пустой скамейке. Над водой ещё висел утренний туман; мы сидели обнявшись, встречая наш первый рассвет; мы говорили обо всём, нам всё было интересно и важно, мы не могли наслушаться нашими голосами, насытиться словами, признаниями, первыми обещаниями и клятвами.
«Я думала, что никогда не буду так счастлива. Глупо, конечно... Но я счастлива. Хочется забраться куда-нибудь высоко-высоко и оттуда кричать, что невероятные эмоции и ощущения душат, переполняют меня.
Я буду помнить наши семь утра, набережную, его глаза, бездонное небо, стаю бродячих собак, немыслимую прогулку пешком по Москве, его поцелуи, заботу... Всё это заменило мне все. Он стал средоточием моего маленького мирка, только-только встающего из руин. Хочется описать всё до мелочей, ничего не упустить. Это что-то цельное, огромное, согревающее. Как бы я хотела, чтобы ты сейчас был рядом, как-то по-особенному держал меня за руку и смотрел мне в глаза. Мы... Ты сказал, что мы - Мастер и Маргарита, только сидим не на Патриарших прудах, а в Нескучном саду. Весь мир для нас. Мечтали обзавестись собственным подвальчиком...»
Но время было против нас.»
«У нас было мало времени на счастье - с семи утра до семи вечера; пока мы были вместе, время неумолимо летело, словно кто-то подгонял стрелки часов. Какие у него были глаза, когда мы стояли на платформе у моего поезда!»
Излом лета, излом в моей душе. А он так и стоял, провожая мой поезд взглядом. Мы уже любили и прощались...»

Глава 2. СЕРЕБРЯНЫЙ СЕНТЯБРЬ

Надо ли упоминать, как я ждала звонка? Словами «я бросалась на стены», «я гипнотизировала телефон» невозможно передать моих чувств.
«30 августа. Я ждала и даже думала - впустую: он не позвонит. Позвонил. И я услышала то, что чуть не довело меня до слёз - он скучает. Говорит, что время без меня тянется безумно долго. А я толком ему ничего ответить не могу. Весь день мысли о нём гнала подальше: зачем зря мучиться и изводиться. А он ждёт меня. Позвонил - и мир перевернулся!!!
Да, его звонок в тот день меня окрылил; я и подумать не могла, что этот прекрасный как бог юноша будет меня помнить. Я уже готовилась к своей следующей поездке, представляла нашу встречу, его глаза, его объятия... Когда человек ослеплён своим незыблемым чувством, он начинает оступаться, но не замечает этого. Зато это видят все остальные, и вот тогда начинается охота. Круг вокруг меня начинал сужаться, но потихоньку - он, моё чудо, не давал меня растерзать, ограждая своей божественной красотой.»
«04 сентября. Осталось каких-то четыре часа и я увижу его!»
«Наша встреча судьбоносна для нас обоих. Вся жизнь изменилась, пошла совсем другим темпом с новыми ощущениями, чувствами и принципами. Мы жили в далёких городах, не подозревая о существовании друг друга. Но судьба - штука совершенно непредсказуемая: линии наших путей пересеклись, соединились, сплелись узелком. Он полюбил, я к нему привязалась».
Я ещё не знала, как жестоко буду наказана за недальновидность и доверчивость.

«Я уезжаю. Душу бы продала, чтобы остаться. Нехорошие предчувствия.
Это кажется диким, но я стала верить в могущественную силу Судьбы, в то, что она управляет мной, а не я ей, как я утверждала до встречи с ним. Мне страшно и холодно. И нет его руки. Тёплой. Умной. Надёжной...»
«А он так и не позвонил. Меня охватывает паника и ужас. И чувство пустоты, какого-то вакуума. Как я боюсь этого чувства! Такого страха потерять близкого человека я ещё не испытывала. Может, конечно, я сама себя накручиваю, но он не звонит, хотя раньше мы по несколько часов общались каждый вечер. Как мне страшно...»
«13 сентября. Я чувствую с ним прочную внутреннюю связь, хоть он и далеко; на уровне ощущений - парализующий обезоруживающий взгляд, тёплые мягкие губы, молоко с мёдом, сильные умные руки - он играет моим телом, знает, как оно должно звучать, каждая клеточка кожи помнит его прикосновение. Каждая минута была грёзой в реальности...»

ЧАСТЬ 2.

Глава 1. ТЕЛО БЕЗ ДУШИ.

Тщетно пытаться порвать связи. Я читала множество книг, изучая эту напасть; стремилась разгадать этот феномен; да в конце концов, избавиться от этого дара Судьбы. Узы… Они появляются вдруг, необъяснимо откуда, зачастую, против воли людей, которых связывают. Мы мечемся и чаще всего поздно осознаём, что в смертельной ловушке. Даже смерть одного не освободит другого.
Я не преследовала его, но старалась находиться рядом. Ненавязчиво, незаметно я следила за ним, касаясь лишь взглядом. Ему совершенно не хотелось, да и трудно примириться с такой фантастической связью. Нет, его я не осуждала. Я откровенно жаждала мести, – его друзья, что так недавно улыбались мне, шутили, подбадривали, – они сделали всё, чтобы он ненавидел и боялся меня и своего ребенка.
Чёрный яд мести не давал мне простить их великодушно. Прошел год…
Почему меня так тянет в этот маленький подмосковный городок? Осень там так болезненно - прекрасна. Гул самолётов, шёпот небольшой реки, жёлтый и мокрый от осенних слёз парк.
Обшарпанный зелёный дом с шаткой деревянной лестницей и заплёванным полом. Жёлтый цвет сводит меня с ума! И небо цвета его глаз. Душа моя всё чаще покидает прикованное к земле тело, чтобы вернуться к вышеупомянутому великолепию. У неё вполне осеннее настроение и она научилась даже днём быть рядом с ним.
Она кроется в каждом осеннем проулке, в толпе осенних людей, в потоке осеннего транспорта, в осенних переходах метро, в грустных осенних электричках, в сонных осенних деревьях, в заляпанной листьями осенней реке. А он – в ледяном осеннем небе.
Она ищет его, гонится за ним, куда бы он ни шёл. Он может разглядеть её, если вдруг вспомнит о ней, – тень внезапно покажется и, быть может, успеет шепнуть: «Я люблю...».
Кто знает, может она успеет подарить себе и такую роскошь, как пара-тройка шагов в его сторону. Всё зависит от того, сколько времени он уделит ей в своих мыслях.

«Я брожу под твоими окнами, вкушая вечерние сумерки. Ты берёшь в руки гитару. Как в наш последний день, играешь...Ты так близко, что будь окно открытым, я смогла бы прикоснуться к тебе. Но рука замирает на прозрачной преграде. От этого едва различимого шороха ты обернулся. Окно зияет чернотой. Ты нервно передёрнул плечами и перебрался на кровать. Отставил гитару и замер – ты чувствуешь, что из бархатной темноты кто-то смотрит на тебя, смотрит не мигая, следит.
Тихий голос: «Не бойся, это я...»
Твоё сердце гулко колотится, оглушая тебя; парализующий страх постепенно загоняет в угол здравую мысль: «Этого не может быть!»
Но окно закрыто. Ты прикрываешь глаза, чтобы спастись от пронизывающего взгляда, ты хочешь крикнуть, но голос непослушен. Это вязкое забытье, полу- реальность, полу - дрёма, желанный кошмар с коготками рыси, скребущими твоё каменное сердце. Ни одна твоя мысль не кажется здравой, никогда ты не смог бы перепутать этот взгляд с чьим-то другим.
Мгла кажется тебе физически ощутимой, плотной, как липкий полиэтилен, удушающей, страшной... У воздуха нет движения, он застыл, увяз в этой темноте.
Вместе со всеми звуками, кроме твоего нервно-неровного дыхания и оглушающих ударов сердца. Боишься взглянуть сквозь сумрак туда, где находится окно?
Ты с трудом встаёшь, оглядываешься, исчезаешь в комнате родителей; я – следом, по окнам».

** ** **

Вот всегда так было : мучительное удушье, желанный плен броского, пёстрого мозаичного ковра осенней ткачихи.
Я снова иду по парку, вглядываясь в зыбкое, по-осеннему звонкое пространство между деревьями. В гнетущую тишину проваливаешься, как в вату. Пиная и поднимая в звенящий воздух ворохи жёлтых трепещущих трупов, я плыву к реке. Мёртвые, но шёпот ещё жив. Листья шепчут то, что обычно отлетает с последним вздохом с губ умирающего...
Это даже не печаль – вакуум внутри всего осеннего мира и осенней меня. Есть в этом увядании что-то завораживающее, сродни зрелищу истекающих из лопнувших запястий карминовых струек...
Мучительное удушье не покидает меня. Только теперь затрепыхалось трезвое и спокойное моё сердце. Глубоко в меня проникает тишина осени, оставляя в мозге дымящиеся дыры.
Осенние листья преследуют остатки моих мыслей, всё превращается в тошнотворное ничто!
Ни одна поэзия не смогла бы отразить, что чувствует покинутая именно осенью женщина. Он... Именно осенью он стал бояться смотреть мне в глаза. Словно предчувствуя разлуку, расплакалось небо, колючими ниточками дождя связывая себя с увядающей землёй.
Я просто превратилась в рыдающее ничтожество, стоя посреди этого сумасшедшего жёлтого осеннего ничто. Восковое, отёкшее и оплавившееся сердце. Я в самом центре, утопаю в жёлтом ужасе, подобном бездонному зрачку вечности. Осенью нет надежды...

** ** **

Он спит. Раскинулся на постели, разлетелись по подушке мягкие пряди волос, подрагивают во сне ресницы.
Я касаюсь лбом холодного стекла, заглядываю в комнату. Отсвет от телевизора бросает блики, собирает неясные тени...
Ныряю в уютный сумрак. Его мучает кашель. Бесшумно присаживаюсь рядом с тобой, на колени, близко. Жадно ловлю твоё дыхание : оно тёплое, детское... Боюсь прикоснуться.
Трепещут ресницы. Густым тёмным полумесяцем они скрывают от меня его небесный взгляд. От него исходит лёгкий запах табака, запах кожи – специфический, приятный... И сна.
«Мне нужен этот разговор. Молчи. Просто слушай.
Я очень скучаю. А ты? Не надо, не отвечай. Можешь коснуться меня, если хочешь. Ты видишь мои сны. Я обещала, что всегда буду рядом с тобой. Зачем ты сознательно причиняешь мне боль? Я не могу забыть твой голос. Я помню, как ты в первый раз сказал мне, что скучаешь. Что между нами произошло? Я же тебе объясняла, – мне нужно лишь быть рядом. Можно, я тебя обниму? Ах да... Забыла. Ты же мне ответить не можешь... Тогда обниму.
Как давно я не прикасалась к тебе. А другие? Как осмелились?...Я говорила, что у тебя умные руки? Я не виновата.
Мы долго молчали. Я очень нуждаюсь в твоей помощи. Можно, я буду рядом всю ночь?
Хочешь ли ты что-нибудь вернуть?»
Молчание.

Эта осень выдалась промозгло - холодной. В такое время нужно быть вдвоём, тесно прижавшись, возможно – заниматься любовью. Или лежать рядом, спокойно и тихо, как овощи на грядке. Поэтому я снова пришла. Он всё равно спит крепко.
Я коснусь губами чуть прикрытого завитком волос нежного уха. Ему это нравилось. Я помню его на вкус.

«Звездоокий. Я уже в твоём городе, в парке, в ворохе золотых листьев, кружусь, погибаю в бездонном, как твои глаза, небе. Мне нужно снова пройти теми же тропинками, где ступал ты, где бежала я... Мне нужно дышать той же осенью, которой дышишь ты.
Лёд и пламя. А ты – не свободен. Оковы реальности ты носишь с привычной элегантностью. Страсть кроется глубоко; ты вынимаешь её на свет, как что-то очень дорогое, непонятное, непрактичное, – и делаешь это редко. Ты просто боишься смотреть на мир моими глазами».

Глава 2. ЗАКОЛДОВАННЫЙ МИР

Неожиданно пришла зима. Как ни странно, именно зимой мне было всегда так хорошо и привольно. Только этой зимой всё было иным. Не радовал глаз ни изобильный слепящий покров, ни танцующие на ветру хлопья снега, ни пронзительно-ясное небо. Кто-то этой зимой наблюдал за мной мудрыми злыми глазами. Но мне было уже совсем не страшно, как будто ничто меня не коснётся; меня кто-то поддерживал, постоянно был рядом. Я познала идеальное равновесие, почувствовала нечто большее, чем эмоции. Я узнала любовь, такую необязательную для предназначения; теперь мне нужно найти нечто равносильное. Таким чувством нужно с кем-нибудь поделиться! Должен же быть кто-то сильнее меня...
Надежда на лучшее всё же не покидает меня, хоть я и отъявленный пессимист. Нужно чудо.

НЕКОТОРОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ,ИМЕЮЩЕЕ СВОЙ СМЫСЛ И ОПРЕДЕЛЁННЫЙ ТРАГИЗМ.ТО,ЧТО БУДЕТ ДАЛЬШЕ ИЗЛОЖЕНО,ИМЕЕТ РЕШАЮЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ В ВЫБОРЕ МНОЙ СВОЕЙ УЧАСТИ.С ДРУГОЙ СТОРОНЫ,ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ПОКАЯНИЕ.ЗАПОЗДАЛОЕ...

2005 г. Жизнь моя в Москве продолжается, каждый день принося новый завиток в кружево моей судьбы. Я познакомилась с огромным количеством полезного и бесполезного народа, хотя раньше жила в локальном мире своего небольшого окружения.
Я обитаю прямо-таки по всей Москве: сначала иллюзия счастливой жизни и сытая эпопея – реактивный полёт в город моей мечты – Питер – и приземление на проспекте Вернадского; я приехала оттуда разбитой и больной. Потом попала в раздолбайский мир обитателей станций метро "Савёловская" и "Сходненская"... Счастье ослепшего от счастья мотылька. Вокзал...Метро...Переход...Подъезд...Магазин...Подъезд...Магазин...Переход...Метро...
Южное Бутово – студенческие страсти по - мексикански : вечером я знакомилась с людьми, узнавала о них всё... А утром прощалась с ними навсегда, – они уходили именно в тот момент, когда я бежала за водкой.
Слишком много боли,невостребованности,непонимания,негатива,отчуцждённости,грязи,лжи злой и лжи невинной. Это непосильная ноша; что заставляет меня сидеть в промозглом подъезде типичной многоэтажки на заплёванных ступенях и вскакивать от каждого шороха, не имея возможности согреться, поесть, нормально выспаться? Что заставляет меня сутулиться, дышать на окоченевшие пальцы и грезить о родном городе? Что останавливает меня от подъёма на крышу и прекрасного полёта в вечную и сытую пустоту? Иногда мне кажется, что это полный бред и я просто попала в заколдованный мир.
Дом. Это снова адский приступ малодушия! Дом стал мечтой.
Скоро-скоро прибежит Замира, маленькая и лёгкая казашка в коротенькой шубке, с детским личиком, которого я не помню...
Посмотрит ли на меня небо твоими лучистыми глазами, пройдётся ли в моей душе ни с чем не сравнимая очищающая буря, ради которой я покинула сытый мир своих псевдо - друзей?...

Костенею. Душно. Дурно .Одиноко.
Оступаюсь. Пропасть. Ужас. По доске.
Надрываюсь. Больно. Угол водостока.
Шорох. Приступ страха. Жизнь на волоске.
Вены повздувались. Монотонный ужас.
Ветер даст пощёчин за любое зло.
Небо-глаз бездонно. Птицы веще кружат.
Растерзают позже. Чтоб не проросло.
Крик погаснет в горле. Незачем шуметь.
Руки произвольно. Лишь глаза закрыть.
Телу человека в небо не взлететь.
Надо оболочку сбросить и парить...

Почему никому, кроме меня, не интересны мои мысли? Зачем и для кого я тогда думаю?
Для кого я живу, если жить для себя – значит причинять боль другим?

Неожиданно пришла зима.
Дрожащие пальцы загребали слепящие кристаллики снега. Ледяные озёра застыли в немом укоре. Зима ожидалась, но пришла внезапно. Иней отягощал ресницы и мерцал в тоннелях скорбящих по теплу глаз. От бескровных губ почти не конденсировался пар – уродливое угловатое её изваяние замерло в глубине опустевшего в бархатных сумерках парка. И, если бы в это таинственное время в бриллиантовом мареве не показался до щемящей боли в сердце знакомый силуэт, она так и стояла бы, отражаясь в искривлённых зеркалах Ледяной Девственницы.
Он шёл не торопясь, окунаясь в искрящийся вечер, ровно ни о чём не думая и ничего не замечая. Мир пах снегом, глубоким сном. Ветер дохнул ему в лицо фейерверком снежинок и словно привёл его в чувство. Точно так же ветер когда-то швырнул ему в лицо охапку пёстрых осенних листьев. Тогда он увидел её. Думал, что в последний раз. Она была кошмаром, туманным сновидением, вздохом ребёнка, похожим на стон...
Стройные силуэты деревьев расступились. Вот он, маниакальный хохот Судьбы!
Она не отмерла даже тогда, когда её коснулся его взгляд. Замер, не прильнув к продрогшей земле снег, осуждающе зашептал ветер.
- Ты!..- он испуганно отпрянул.
- Ты!..-он страшно крикнул и снег тяжело упал на землю.
- Ты!..- отголосок давней, загнанной глубоко надежды.
Оцепенение сошло каскадом серебристых брызг, больно ранящих бледную кожу. Карминовые капельки застывают многогранными рубинами. Она в исступлении запрокинула голову, пытаясь вместить в ледяных глазах всё необъятное, колючее зимнее небо. И почти физически, остро и болезненно, он понял, ощутил – она прикована к его руке, к любому движению его мысли. Она любит. Он резко подхватился с размётанной постели. Сон бежал...